– Аметистов закрывает журнал? – отпрянул Никита, прослушав сообщение о коварном поступке магната. – Вот урод! Юль, а как же ты? Ты ведь жить не можешь без своих драгоценных «Покупок».
– Не могу, – всхлипнула я, собираясь разразиться слезами. – Не представляю, как буду.
– Бедная! – сочувственно простонал Никита. – Ну, иди сюда, моя козявочка, я тебя пожалею…
Нет, Никита не успел полноценно приголубить страдалицу, хотя вырисовывалась отличная перспектива утешительного секса. Да и я не успела предаться отчаянию – потому что в дверь позвонили. За дверью мы обнаружили совершенно залитую слезами Евгению. Её, в принципе, уже можно было выжимать. Соседка ввалилась в квартиру и ткнулась мне в плечо мокрым лицом. Её спина ходила ходуном, доносились сдавленные всхлипы.
– Что?! – закричала я, пытаясь отодрать от себя подругу и заглянуть ей в глаза.
Бесполезно!
– Дети? Кто-то утонул? Разбился? Отравился? Кто? Света? Кирилл?
Женя тут же отлепилась от моего плеча и рявкнула:
– Типун тебе на язык! Да разве можно такое говорить? С детьми всё в порядке.
И снова приступила к рыданиям.
Никита быстро скрылся в комнате.
– Всё ясно, – поняла я, – Генрих тебя уволил.
У меня опустились руки. Неужели подруга потеряла работу, найти которую нам стоило безумных усилий? И теперь на две соседних квартиры у нас трое безработных… Но постойте! Почему Генрих должен был уволить Евгению? С какой стати? Подруга сияла от восторга, когда рассказывала о приёме, устроенном для немецких партнёров. Всё прошло как нельзя лучше, затраченные усилия оправдались. Немцы, налопавшись до отвала, говорили комплименты. Генрих Николаевич искренне поблагодарил секретаршу за проведённую спецоперацию…
– Нет, не уволил. Это все Денис…
– Денис уже один раз тебя уволил. Выставил за дверь без выходного пособия. Второй раз он никак не мог этого сделать.
Увы, как выяснилось, жестокость Дениса, бывшего мужа Евгении, не имела границ. Бывший муж все-таки предложил Жене освободить квартиру. Причём только от её собственного присутствия. Детям разрешил остаться. (Думаю, предварительно мерзавец проконсультировался у юриста и узнал: если дело дойдёт до суда, тот оставит за детьми право проживать в квартире до их совершеннолетия. А Женя в любом случае должна будет съехать – на жилплощадь у неё не было никаких прав.)
– Ну и денёк… – ошарашенно пробормотала я. – Сплошные потрясения.
– У тебя тоже проблемы? – шмыгнула носом Женя. – Да?
– Ерунда, – отмахнулась я. – Журнал закрывается. Я скоро пополню ряды безработных. Но мне, по крайней мере, есть где жить.
– И что же теперь делать? – простонала Женя. – Не знаю, куда нам деваться. Квартиру снимать? Но тогда я опять всегда буду без денег… О-о-ох… Прости, Юля, я на тебя обрушилась со своими проблемами. А тебе и самой несладко…
– Да, несладко. Но ты не плачь. Выкрутимся. Главное – дети здоровы, ты тоже. И у тебя отличная работа. Генрих тебя ценит.
– Ещё не известно, что он запоёт, когда к сентябрю я заберу детвору из деревни и начну разрываться между работой, садиком и школой, – вздохнула Женя. – Сейчас-то я вольная птица, прихожу пораньше, по вечерам задерживаюсь, и начальник доволен. А заполошная мамочка двух детей – обуза для любой фирмы.
– Но у тебя ещё осталось две недели, чтобы примотать к себе Генриха корабельными канатами. Старайся! Стань незаменимой. Пусть и шагу ступить без тебя не сможет.
– Я пытаюсь.
Глава 26
Триста сорок шесть пинков под зад
Поставила перед собой чёткую и разумную цель: к тому моменту, когда «Удачные покупки» официально прекратят своё существование, уже найти другое место и без промедления приступить к новой работе.
Задача не выглядела особо сложной. В отличие от Никиты, я не топ-менеджер и не претендую на заоблачную должность с соответствующей зарплатой. Поэтому на рынке труда для меня гораздо больше предложений.
К тому же, вероятно, мой любимый выбрал неверную тактику: он до сих пор скрывает от друзей и знакомых, что потерял работу. Комплексует. А я ничего скрывать не буду – оповещу весь город о моём бедственном положении. Пусть сочувствуют и ищут вакантные места для безработной журналистки.
Однако изучение сайтов и газет по трудоустройству ввергло в уныние: город вовсе не изнемогал от недостатка журналистов или пиарщиков. Если и попадались предложения, то зарплата откровенно пугала – даже уборщица в торговом центре «Бумеранг» получала больше. Конечно, я хорошо отношусь к благотворительности и никогда не упускаю возможность кому-то помочь, но заниматься меценатством в пользу своего работодателя – просто глупо.
Я даже не стала рассылать резюме, настолько неинтересными были вакансии.
Пять-шесть тысяч в месяц!
И как жить на такие деньги?
Вместо этого удобно устроилась в кресле с чашкой кофе и начала терзать телефон. С моим кругом знакомств не составит особого труда уже к вечеру заполучить пару десятков выгодных предложений…
Я методично обзванивала героев своих журнальных публикаций. Все они имели отношение к крупному бизнесу и выкладывали солидные суммы за рекламу в «Удачных покупках». В их хозяйстве, несомненно, пригодится толковая девушка, одарённая литературным талантом и поднаторевшая в рекламных увёртках…
Через три часа телефонная трубка раскалилась, мои ладони и спина взмокли. Как выяснилось, одно дело – общаться с бизнесменами в качестве интервьюера, сочиняющего для них хвалебную статью, и совсем другое – просить у них работу. Пятеро господ, видимо, давно удалили мой номер из своих мобильников. Троим из них (я упорная!) дозвонилась на служебный телефон, но они, хоть тресни, не смогли вспомнить, кто такая Юля Бронникова.
Семеро старых знакомых порадовались звонку и даже предложили как-нибудь прошвырнуться до ресторана. Но работы для меня у них не было.
Девять снобов холодно сообщили о невероятной занятости и попросили перезвонить через неделю-другую-третью. Как известно, подобный ответ приравнивается к категоричному отказу (но я всё равно перезвоню!).
Двое горемык пожаловались на судьбу. Они были на грани разорения и самоубийства. Пришлось проводить сеанс психологической поддержки.
Остальные пятнадцать абонентов были «вне зоны доступа»…
К вечеру сеанс психологической поддержки требовался уже мне самой. Я словно медленно сползала в пропасть, комья земли вылетали из-под ног и осыпались в бездну, а я не знала, за какой чахлый кустик ухватиться, чтобы остановить своё страшное падение.
Только сейчас мне стало понятно, какие ощущения испытывал Никита девять месяцев. Да, я ему сочувствовала, переживала за него, однако к моему сочувствию примешивалось лёгкое недоумение – неужели так трудно найти работу? Нет, серьёзно?
