Книга Силы ужаса. Эссе об отвращении, страница 64. Автор книги Юлия Кристева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Силы ужаса. Эссе об отвращении»

Cтраница 64

В целом, информативная сердцевина, при помощи различных способов отбрасывания, эмфатизирована в ущерб нормативной синтаксической структуре. Как если бы логика сообщения (тема/рема, основа/привнесённое, топика/комментарий, предполагающееся/положенное и т. д.) моделировала, в последнюю очередь, логику синтаксиса (субъект-глагол-объект). Действительно, окончательный контур ремы (по обеим возможным модальностям: утверждающей или вопросительной) указывает на то, что именно на ней самым глубоким образом выражает себя модальность высказывания. Преобладание этого контура с раздвоением тема/рема, особенно в процессе обучения синтаксису детей, или в эмоциональной речи, освобождённой от повседневного и народного дискурса, — это дополнительное доказательство, что этот контур играет более глубокую роль в организации высказывания, чем синтаксические структурации. [262]

Другой селиновский оборот нарушает аналогичные операции. Речь идёт о вспомогательном обороте «это является», и следующим за ним или нет «чем», «которые»: французский язык пользуется этим способом для построения синтаксиса с помощью предиката идентификации, имеющего особенное значение в сообщении и селекционирующего в эмфатической манере одну из своих составляющих. [263] Так, у Селина: «Это является гораздо лучше оплачиваемым и более артистическим, хор, чем быть простым статистом». «Это является» идентифицирует и делает эмфатическим весь предикат полностью («гораздо более оплачиваемый и более артистический»); в то же время образующая субъекта «хор» находится, из-за эмфазиса, определяемого предикатом, выброшенной, но подвергшейся селекции благодаря отношению к «быть простым статистом». Строго синтаксический анализ не позволил бы понять этот оборот: надо было бы принять во внимание всякую очевидность эмоционального и логического замысла говорящего субъекта, который вносит более глубокую логику в синтаксическую привычную структуру субъект/предикат. Также: «Это очень понятно, люди, которые ищут работу». Вспомогательное фразы «это (является)» вносит сюда общий предикат «очень понятно», относящийся к «людям, ищущим работу». Роль определяющего здесь предназначена для определяемого, информация (или рема) предшествует объекту (или теме).

Это перемоделирование нормативного синтаксиса приближает произнесённую фразу (и селиновскую) к некоторым языкам, в которых нормальный синтаксический порядок является определяющее/определённое (например, венгерский, классический китайский). В этих языках существует тенденция отдать приоритет более главной информации, чем менее информативному элементу, или, другими словами, в них схема рема/напоминание предпочитается схеме тема/рема.

Этот оборот, названный Шпицером «двойным оборотом», объясняется, таким образом, преобладанием логики сообщения или высказывания (с принятием во внимание намерения или желания говорящего субъекта в коммуникативном действии) над логикой высказывания (с признанным нормативным во французском языке синтаксисом — S-V-O (субъект-глагол-объект). Этот оборот проявляет себя, кроме своих сегментаций, предлогов, выбрасываний или напоминаний, последовательными возобновлениями интонационной кривой, которая, будучи далека от того, чтобы успокоиться в «классическом» спаде, легко повисает, поднятая или на уровне половины высоты, над каждой границей между темой и ремой, основой и внесённым. Отсюда — тот, в основном, бинарный ритм, часто рваный в более длинных фразах, присущий селиновскому высказыванию. Отметим, что этот рывок прибавляется к тому, который сигнализирует запятые: как если бы «народная» сегментация Селина наделяла себя, по отношению к пунктуации, дополнительными средствами, чтобы разрезать, заритмовать, сделать фразу музыкальной. «Со стороны Алсида. / только немощная рожа / я, толстый и надменный / я совсем не был спокоен / я был». «Весна, которую они / птицы / никогда не увидят в своих клетках, около кабинетов, сгруппированных / кабинеты там, в глубине сумрака..» Каждому знаку (/) соответствует лёгкое колебание, менее чем знак пунктуации, более, чем простая связь, которое происходит и придаёт селиновскому письму такую особую дрожь, преобразующую интимное или музыкальное, короче, желаемое, сексуальное…

Какой могла бы быть, в конце концов, психологическая ценность такой техники? Шпицер определяет, предполагаемая информация свидетельствует об очень большом доверии к себе или сверхоценке адресата, тогда как напоминание выброшенной составляющей обозначает поправку, дополнение к необходимой информации, потому, что сказанное не само собой разумелось. Из этого он заключает: «Две противоположные силы, которые борются в сегментированной фазе у этого автора, это уверенность в себе и нигилистическое автонаблюдение». [264] У Селина могли быть резкие, стремительные и импульсивные колебания в само-повествовании перед другим. Это могло быть осознание существования другого, которое требовало бы напоминания как прибавки ясности и вводило тогда бы сегментацию. Говорящий субъект в общем занимал бы, во фразах такого типа, два места: своей собственной идентичности (тут он прямо движется к информации, к реме), и место объективного выражения, для другого (тогда, когда он возобновляет, напоминает, проясняет). У этой психологической интерпретации. — преимущество в освещении некоторых позиций Бахтина по диалогизму, свойственному некоторым романическим высказываниям, в частности Достоевскому.

Наоборот, мы примем во внимание преобладание этого типа конструкций (рема/тема) в первых фазах освоения синтаксиса детьми. [265] Потому что этот бином, одновременно интонационный и логический, совпадает с основным этапом формирования субъекта: его автономизации по отношению к другому, выработке своей собственной идентичности. Если нет, изученное Фрейдом и Шпицером, отмечает достижение человеком символического и, параллельно, различения между принципом удовольствия и принципом реальности, можно решить, что бинарность сообщения (рема/тема и наоборот) это шаг вперёд, основополагающий шаг в процессе символической интеграции негативизма, непринятия и импульса смерти. Даже решающий шаг, так как с этой бинарностью сообщения, и до создания синтаксической структуры, субъект дифференцирует не только удовольствие и реальность, но совсем рядом с этим болезненным различением, в общем, невозможным, он утверждает: «я говорю, предполагая» и «я говорю, разъясняя», то есть «я говорю то, что мне важно» и «я говорю, чтобы выражаться ясно», или ещё: «я говорю то, что мне нравится» и «я говорю для тебя, для нас, чтобы мы понимали друг друга». Бинарное сообщение реализует, таким образом, скольжение от я удовольствия к ты адресата и к безличному «о я» необходимому для установления настоящего универсального синтаксиса. Так рождается субъект высказывания. Именно воспроизводя в памяти этот путь он находит если не своё происхождение, то, по меньшей мере, оригинальность. «Говорящее» письмо Селина создает такое воспоминание.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация