— Так ведь она и защищалась! Как могла, так и
защищалась. Следы под ногтями, ты сам говорил… — возразил Крянгэ Забелин.
— Да, конечно…
— Может быть, ее сначала оглуш… — начал было Пацюк, но
Крянгэ предупредительно поднял палец:
— Никаких повреждений на теле, душа моя! Не забывай.
— А если какое-нибудь снотворное? Психотропные
препараты?
— Психотропные препараты выносим за скобки сразу же.
Глазное дно абсолютно чистое. Никаких изменений.
А что касается снотворного — вскрытие покажет. И все равно…
Печенкой чую, эта девица доставит вам хлопот… И эта стенка распрекрасная
тоже, — Крянгэ перевел взгляд на пентаграмму.
— Ну, сатанисты у нас наперечет, — вяло возразил
Забелин. — Не все, конечно, но…
— Вот именно. А сколько новых идиотов каждый день
отпочковывается? А вообще, чего-то здесь явно не хватает…
— Чего же? — спросили Пацюк и Забелин хором и с
неподдельным вниманием воззрились на тщедушного всезнайку.
— Антураж какой-то блеклый. Пентаграмма, это понятно,
это я приветствую. Ну а где перевернутый крест? Где сатанинское распятие? Где
алтарь, скажите мне на милость? Куцевато все это выглядит для полноценной
черной мессы.
— А если они того… — робко возразил Забелин. — По
упрощенному варианту? Унифицированному. А?
— Все может быть… — Крянгэ был вынужден согласиться со
следователем. — Ладно, будем увозить. К завтрему предоставлю тебе полный
отчет. Может быть, картина изменится. — Крянгэ, потерявший всякий интерес
к Пацюку и Забелину, снова уставился на ровные края раны на шее Мицуко. —
Да, редкостная была красотка. Ангел во плоти…
Пацюку снова стало дурно. На столе перед ним лежала самая
прекрасная девушка в мире. Лежала и улыбалась ему широко раскрытым
обескровленным горлом. Он пришел в себя только после того, как тело Мицуко,
любовно закутанное в черный пластиковый мешок, переместилось на каталку, а
Забелин снова подергал его за рукав:
— Ладно. Здесь и без нас справятся. Пойдем. —
Куда?
— Показания снимать. Со свидетелей. И с подозреваемого.
— А что, есть уже и подозреваемый? — спросил
Пацюк, пряча оцарапанную руку за спину.
— Есть. Сторож. Он здесь круглый год живет. На первом
этаже. Раскладушку видел?
— Ну.
— Так вот, у него под этой самой раскладушкой тазик
стоял. Эмалированный. Догадываешься с чем?
И снова перед Пацюком закачалось тоненькое горлышко Миц…
Алексеевой Елены Сергеевны — русло этого горлышка пересохло около полутора
суток назад. Или что-то около того. Старый хрен эксперт Крянгэ установит точное
время. И завтра предоставит подробный отчет.
— С чем?
— С кровью жертвы. Вот так-то.
— А… подозреваемый?
— Ничего внятного по поводу таза сказать не может. Во
всяком случае — пока.
…Через час картина происшедшего (во всяком случае, ее
финальная часть) была полностью восстановлена.
Тело было найдено сегодня в семь пятнадцать утра некими
Павло (он так и просил указать в протоколе — не Павел, а Павло) Полтавченко и
Бабаджоном Насруллае-вым! Первый был уроженцем города Очакова Николаевской
области. Второй — житель Ура-Тюбинского района Таджикистана. Полтавченко и
Насруллаев вместе с еще двумя таджиками и молдаванином, такими же
нелегалами-гастарбайтерами, работали на строительстве коттеджа. Коттедж этот
(тот самый новорусский винегрет) находился в трехстах метрах от особняка, где
произошло преступление. Все пятеро рабочих вот уже три месяца безвылазно сидели
в недостроенном доме и не выбирались не только в город, но и в ближайший
магазин. Продукты им привозил че??овек хозяина, он же следил за строительством.
Такая оседлая аскетичная жизнь несколько удивила Забелина, но и ей нашлось
объяснение: денег строителям на руки не выдавали, опасаясь, как видно, что они
будут потрачены на спиртное.
— Дураки, — так охарактеризовал работодателей
Павло. — Мы и сами не пили бы. Это кацапы водку глушат, а мы — ни-ни.
Чурки мои вообще спиртного не потребляют, им религия не позволяет. Они больше
по анаше прикалываются. И вообще… У нас семьи, нам гроши зарабатывать надо, а
не водку пить. Мы и без выходных работаем. Шесть часов на сон всего — а так
круглые сутки…
К работе строители приступали в восемь утра. А в семь Павло
Полтавченко, в прошлом спортсмен-пятиборец, как правило, выбегал на пробежку.
Вне зависимости от погодных условий. Сегодня он тоже отправился по старому
маршруту через холмы. Когда он возвращался с пробежки, то заметил сидящего на
вершине одного из двух ближайших к особняку холмов Бабаджона Насруллаева.
Таджик наблюдал за окнами особняка. Когда Полтавченко подошел к приятелю, тот
указал ему на свет. Колеблющийся неровный свет в широком окне второго этажа.
— И что вас в этом так удивило? — спросил у
Полтавченко Забелин.
— Как же не удивило! Раньше же свет никогда не горел.
Все три месяца, что мы здесь, ни разу не зажегся. А тут — пожалуйста, горит. Да
еще такой странный. Что не электричество — это я сразу понял.
— И решили посмотреть, что там происходит?
— А вы бы что решили? — задал риторический вопрос
Полтавченко. — Вообще, если честно, я сначала не хотел… Ну, вроде как
нехорошо это — в окна подглядывать. А потом как сатана меня дернул. Воистину,
сатана и есть! Я ведь на ту сторону — где окно это — никогда и не бегал раньше.
А тут…
Полтавченко взъерошил колом стоящие волосы и надолго
замолчал.
— Что же было дальше? — поощрил его Забелин. Дальше
началось самое ужасное. Влекомый демоном любопытства и подстрекаемый лепетом
таджикского приятеля, Полтавченко влез на стену высокого забора, перепрыгнул с
нее на сосну у дома и заглянул в окно. И увидел прямо перед собой сатанинскую
трапезу…
Личные впечатления Полтавченко по поводу увиденного
интересовали Забелина мало, и потому он сразу же перешел к конкретике.
— Что вы можете сказать нам о гражданине Спасском
Феликсе Олеговиче? — спросил он.
— Это еще кто такой? — безмерно удивился
Полтавченко.
— Сторож особняка. Вы работаете здесь уже три месяца.
Разве вы ни разу его не видели?
— А-а… Малахольный? Малахольного знаю.
— Малахольный?.
— Ну да. Отмороженный какой-то… Разговаривать не
разговаривал. Только улыбался издали, да и то так паскудно. По-кацапски…
— Как? — переспросил Забелин.
— Ну, в смысле вроде как лыбится тебе, но сам как будто
сквозь тебя смотрит. Да и лыбится-то как-то криво. Как будто у него зубы болят
или свищ на шее. Как будто он на огороде кошку сиамскую зарыл. Живьем. Взглянет
на тебя — и бочком, бочком к себе в хатку… Мы тут с хлопцами договориться с ним
хотели, чтобы он, значит, нас по этому особняку поводил… Который охраняет…
Такое нечасто увидишь. А увидишь — так не уснешь. Одни колонны перед домом
какие.
