— Зато вы очень хорошо о нем осведомлены. Та
литература, которую мы нашли у вас в тумбочке…
— Это легально изданные произведения.
— И “Майн кампф”? — тотчас же подловил Забелин
жалкого человеконенавистника. — Насколько мне известно, распространение
этой книги запрещено.
— Я купил ее в начале девяностых. Нравы тогда были
значительно либеральнее.
— А все остальные издания?
Книги, выуженные из тумбочки сторожа, не отличались особым
разнообразием: “Некрономикон”, “Сатанинская Библия”, “Сборник литаний и молитв
Культа Люцифера”… И целая кипа отксерокопированных брошюр сходной
направленности.
— Я много лет занимаюсь изучением сатанизма. И даже
собираюсь опубликовать комментарии к “Сатанинской Библии”.
— Почтенное занятие, ничего не скажешь. Вы закончили
университет?
— Психологический факультет. Но в последнее время
специализировался по шумеро-аккадской мифологии. Отголоски некоторых шумерских
культов мертвых можно найти в знаменитом “Некрономиконе”…
Глаза оголтелого адепта шумеро-аккадской мифологии
заблестели так нестерпимо, что Забелин зажмурился. На своем веку в Управлении
он повидал парочку серийных убийц и с десяток маньяков помельче. И мог с
уверенностью утверждать, что именно этим они и отличались от остальных людей —
таким вот торжествующим блеском в глазах. Блеском высшего знания о том, что же
находится за Чертой.
За чертой смерти.
— И что же там находится, за чертой смерти? —
спросил однажды Забелин у одного из своих подследственных, обвиняемого в
убийстве пяти человек.
— Жизнь, — ответил тот.
Через полгода он повесился в камере.
— …В том самом “Некрономиконе”, который лежал у вас в
тумбочке, — сказал Забелин и поморщился: то ли парень действительно
дурачок и не понимает, что над ним нависло. Или просто косит под дурачка. А
умники, косящие под дурачков, — только лишний геморрой для следствия. Со
временем, конечно, расколется, но нервы потрепать — потреплет.
— Я объяснял вам, я профессионально занимаюсь теорией
сатанизма.
— Только теорией? Не применяете знания на практике?
— Я никого не убивал.
— Значит, вас не было около двух суток, — перевел
разговор Забелин.
— Чуть меньше, если быть совсем точным. Я уехал в
субботу утром и вернулся сюда вечером в воскресенье.
— И вернувшись, не заметили ничего необычного?
— Нет. Я очень устал. Сразу же лег спать.
— И на второй этаж не поднимались?
— Нет. Я вообще нечасто там бываю.
— Как долго вы работаете сторожем? Спасский на секунду
задумался.
— Около года. Хотя я не вижу особого смысла в этой
своей деятельности. Дом законсервирован, мебель вывезена, красть здесь особенно
нечего.
— И все же вы продолжаете работать.
— Да. Это очень выгодное место. Приличная зарплата,
минимум обязанностей и масса свободного времени.
— На изучение сатанинских культов, — поддел Спасского
Забелин.
— Не только.
— Вас нанял на работу хозяин особняка?
— Нет. Хозяина я никогда не видел. Говорят, что, пока
еще строительство было не закончено, с ним произошла какая-то темная история. В
подробности мне вдаваться не хотелось.
— Тогда кто же вас нанял?
По лицу Спасского пробежала легкая усмешка.
— Она и нанимала.
— Что значит — “она”? — опешил Забелин.
— Девушка… та самая, которая…
— Вы хотите сказать, что именно гражданка Алексеева…
"Скверно, должно быть, я выгляжу, — подумал
Забелин. — Глаза из орбит, и язык во рту не помещается… Вот это сюрприз,
мать его за ногу!..”
— Что же вы раньше… — Забелин мог бы многое сказать
сатанисту-теоретику, но только махнул рукой.
— Не знаю, почему я этого не сказал. А разве вы всегда
можете объяснить свои поступки? — Похоже, сейчас Спасский говорил
искренне.
— А теперь, значит, решили об этом рассказать.
— Вы ведь все равно все установите.
— Ну хорошо. На работу вас наняла гражданка Алексеева.
Елена Сергеевна.
— Я знал ее под другим именем. И не ты один!
— Под каким же?
— Мицуко. Она называла себя Мицуко.
— Она приезжала сюда?
— Нет. Никогда. Мы встречались в городе. Раз в месяц.
Всегда в одном и том же месте. В метро, на выходе из “Маяковской”.
— Вот как! Ей было удобно встречаться с вами в метро?
— Думаю, это мне так было удобно. Я живу недалеко, на
Рубинштейна. Мне так было удобно, а она не хотела лишний раз меня напрягать.
Забелин едва не засмеялся в лицо ушлому парню. Похоже, по
травле басен этот карманный Гиммлер не имеет себе равных!
— И откуда такая забота?
— Дело в том, что я был одиннадцатым. Одиннадцатым из
кандидатов на должность сторожа. И первым, кто согласился здесь работать.
— Что так? — по инерции спросил Забелин, хотя и
без его вопроса все было ясно.
Зловещий лабиринт коридора, архитектура, заимствованная
прямиком из фильма ужасов, скульптуры и барельефы, от одного присутствия
которых хочется пить водку декалитрами. Даже сейчас, когда на улице октябрь,
довольно приличная погода и есть какой-то намек на солнце, — и то кровь
перманентно стынет в жилах от всего этого дьявольского великолепия. А что
творится здесь зимой и поздней осенью? Не каждый человек согласится добровольно
обречь себя на заточение в этом склепе. Тут и у здорового крыша поедет…
— Дом мрачноват, — мечтательно произнес Спасский.
— А для вас оказался в самый раз.
— Для меня — да.
— И как же вы вышли на нее?
— На кого?
— На девушку? Ну, и на работу, разумеется.
— По объявлению. Знаете, такие бесплатные газеты…
“Центр-плюс” называются. Их в почтовые ящики кладут… По-моему, у меня она
где-то сохранилась.
— И что же было в газете?
— Требуется сторож и все такое… Оставьте свое сообщение
на пейджере, вам перезвонят. Я оставил. Мы встретились с хозяйкой… Приехали
сюда. Я все осмотрел, сказал, что согласен. Обговорил с ней условия. Она дала
мне деньги вперед. И ключи от дома. Рассказала, что к чему. Потом мы
встречались с ней во второе воскресенье месяца, она передавала деньги. У
“Маяковской”, я уже говорил…
— Только она?
