И прежде чем Настя успела что-либо сообразить, Быков
подскочил к стене у японской перегородки, открыл небольшой щиток и щелкнул
рубильником. И мастерская тотчас же погрузилась во тьму.
Вот здесь-то Настя испугалась по-настояшему.
Какая же она клиническая дура! И что за помутнение на нее
нашло? Отправиться черт знает куда, к незнакомому человеку с сомнительной
репутацией… А что, если она больше не выйдет отсюда? Никогда… Если этот
странный город с его странными жителями сожрет ее, как сожрал Кирюшу? А что,
если этот тип видит в темноте, как кошка, и Настя стоит сейчас перед ним самой
незатейливой мишенью? И статуэткой для ударов в уязвимые места она не
запаслась…
— Эй… — тихонько позвала Настя. — Эй, вы где,
Дмитрий?
Где-где, стоит у нее за спиной с кривым ножом в руках.
Только и ждет удобного момента! А она еще сама провоцировала его, идиотка.
— Эй! — снова крикнула Настя. И снова — никакого
ответа.
Прямо как в той самой детской сказке, которую она боялась до
умопомрачения. Про утонченного и безжалостного потрошителя женщин. Который
только прикидывался ягненком.
— Я знаю, почему вы бреете бороду… — выдавила из себя
она. — Потому что борода у вас синяя!
Он наконец-то не выдержал. И рассмеялся.
Но не рядом, а где-то в глубине мастерской.
И сразу же зажегся один светильник. Потом — другой. Потом —
еще и еще… Они вспыхивали, как звезды в южном небе, один восхитительнее
другого. Они были по-настоящему красивы, по-настоящему страстны, по-настоящему
нежны.
Пожалуй, можно послать Марину к черту. Человек, который
создает такое чудо, не просто использует женщин. Он умеет их боготворить!
Зачарованная и притихшая, Настя смотрела на светильники из
темного закутка с мольбертом и “Кахури алило”. Она даже не заметила, как Быков
оказался рядом с ней. И как осторожно коснулся ее плеча. И как осторожно
повернул ее к себе…
Черт, он ее поцеловал!
"Мукузани”, “Токай” пятилетней выдержки, тонкие усы.
Настя даже не знала, что делать — и с его поцелуем, и со своими губами. И на
всякий случай сжала их покрепче.
— Хочу тебя видеть! — шепнул он.
Нет, Марину рано посылать к черту! Теперь только держись за
свое сталепрокатное белье!
Пока Настя раздумывала, как бы ей защититься от
посягательств на бездарное белье и бездарный загар, Быков включил ночник.
Женщина, сидящая в позе лотоса.
И стоило только свету вспыхнуть изнутри, как Настя тотчас же
забыла и про загар, и про белье, и даже про английскую булавку. И про Быкова,
который действительно оказался талантливым художником… Художником VIP-класса с
пренебрежительной кличкой Галоген. Визитка не соврала.
А Настя сразу же узнала женщину, сидящую в позе лотоса.
Это была Мицуко.
Капризная Мицуко с легкой синей подсветкой; невыносимая
Мицуко с легкой розовой подсветкой; сумасшедшая Мицуко с легкой желтоватой
подсветкой… Когда лампа была не зажжена, Насте и в голову не могло прийти, что
это — ее скоропалительная и такая экстравагантная знакомая. Но теперь все стало
на свои места. И Настя совсем не удивилась бы, если бы Мицуко открыла сейчас свой
нежный стеклянный рот и сказала ей: “Ты тупая деревенская баба”.
Значит, Мицуко бывала здесь. Она позировала Быкову.
Кусочки мозаики постепенно складывались в Настиной голове.
Может быть, отрезанная часть фотографии, которую она нашла в ящике Кирилла, хранит
изображение Быкова? Может быть, Кирюша, изначально приставленный к нему,
переметнулся потом на девушку? Это вполне в его стиле.
Но тогда…
Тогда это ничего не дает ей, и визит можно считать
бессмысленным!
И все же… Она не зря пришла сюда. Если разгадка Кирюшиной
смерти состоит в том, что он пошел в тот вечер за девушкой, то имеет смысл
потрясти саму Мицуко.
Наверняка она сказала ей далеко не все, что знала.
Найти ее не составит труда. Достаточно только прийти в этот
ресторанчик… Как же он назывался… “Аризона-69”!.. И расспросить о Мицуко у
бармена. Или позвонить долговязому следователю… Как же его звали… Георгий
Вениаминович!.. Это по его инициативе Настя встречалась с девушкой, и он даже
сам набирал ее номер телефона. А до этого оставил ей свой.
Да, пожалуй, так она и сделает!
Эта мысль так увлекла Настю, что она даже треснула по лицу
не в меру инициативного Быкова. Чем выполнила пункт № 2 Марининой инструкции:
“Не сразу идти на сближение. Подонок это любит”.
И действительно, пощечина отрезвила ретивого дизайнера.
— А у вас тяжелая рука, — потирая ушибленную щеку,
сказал он.
— Натренированная. Думаете, вы один такой? Быков с
уважением посмотрел на Настю.
— Думаю — не один. Чем вы занимаетесь?
Хороший вопрос. Если сейчас сказать, что она домохозяйка,
вряд ли это вдохновит Быкова. А кокетливое “хожу за козами” может и вовсе
отвратить. Красиво соврать она не сможет, потому что не имеет представления ни
о чем, кроме как о выращивании перцев сорта “Свитт-Чоколит” и уничтожении
проволочников.
Несколько секунд Настя молчала, закусив губу. А потом —
совершенно неожиданно — нашелся и ответ. Ответ ей подсказали ее же собственные
мозги, которые в этом не приспособленном для южан городе вдруг начали проявлять
известную активность. “Сомелье, — шепнули Насте извилины, свернувшиеся
калачиком в ее черепной коробке. — Почему бы тебе не стать сомелье? Ведь в
винограде ты разбираешься совсем неплохо”. Ну конечно, как она могла забыть!
Удивительное по красоте слово Настя вычитала в каталоге “Grape and Wine”
<“Виноград и вино” (англ.)>, который заказала не где-нибудь, а в
Калифорнийском университете. Каталог ей прислали наложенным платежом, но для
того, чтобы его перевести, Илико (единственному в семье, владеющему английским)
понадобился целый год.
— Так чем вы занимаетесь? Модель, судя по всему. Да уж,
модель!
— Я сомелье, — скромно потупилась Настя.
— Это еще что такое?
— Эксперт по винам…
— Так я и думал! — почему-то обрадовался
Быков. — Так я и думал, что вы сразу же начнете преподносить мне сюрпризы.
После неудачной и не совсем продуманной попытки соблазнить
Настю он на некоторое время затих. Она сама налила себе очередную порцию
“Вазисубани” и, остановившись перед светильником-Мицуко, спросила:
— Это ваша жена? Быков засмеялся.
— Ну что вы! Идемте, я покажу вам свою жену.
— А это… не опасно? — Настя сразу же вспомнила
энергичную, импульсивную брюнетку.
— Это опасно только для меня.
— Неужели?
