На него, Пацюка!
Кто-то его подставил, причем самым циничным и беспроигрышным
способом. Кто-то, кто знал о надписи “Егору от папы” и о том, что он оставляет
часики где ни попадя! Черт возьми, да об этом знали все!
Но его старенькие “Командирские” были только началом.
Полтора часа назад Забелин тыкал ему в зубы и другие якобы
улики. Отпечатки пальцев на бокале, волосы с подушки в спальне Мицуко. И то и
другое принадлежало Пацюку. И от этого… Да, именно от этого у несчастного Егора
закружилась голова. Если бы это только могло быть правдой — и ужин на двоих в
ее доме, и… (держись, Егорушка, держись!) визит в спальню… Ради подобного
визита (пускай и гипотетического), ради обладания Мицуко (пускай и
гипотетического) он готов отправиться в колонию строгого режима и…
Пацюк сунул замерзшие руки в подмышки.
Нет. Отправиться в колонию строгого режима он не готов.
А кто и готов — так это Забелин. Готов посадить Егора на
полную катушку! И ведь как складно звонил, мерзавец! С экспертными
выкладками!.. И ход мыслей шефа в общем понятен: после того, как закончены все
мероприятия в особняке, Забелин отправляется на квартиру убитой. Что
естественно. Там он находит часы Егора (что неестественно, ну да бог с ним). И
сразу же вспоминает о том, как вел себя Пацюк в вотчине покойного Майского.
Был не совсем адекватен. Это точно (в этом месте своих
размышлений Пацюк пустил дежурную горючую слезу)… Говорил невпопад. Впадал в
оцепенение. И это не укрылось от всевидящего ока шефа, он даже что-то крякнул
по этому поводу… Итак, Забелин вспоминает похоронное настроение Егора Пацюка,
связывает его с находкой в квартире Мицуко часов, волос и отпечатков.
И еще эта злосчастная царапина, от которой не отвертишься.
Под ногтями у Мицуко нашли запекшуюся кровь (его, между
прочим, кровь). И кусочек ногтя, который Пацюк обнаружил у себя в машине и
засунул за обложку прав! Странно, что такой аккуратный ангел не вымыл руки
после того, как до крови оцарапал Пацюка!
Пацюк покачнулся на хлипком фаянсе: лак! Все дело в черном
лаке. Ободок крови просто не был виден сквозь него!
И клеврет Забелина Крянгэ! Этот недопесок с самого начала
намекал шефу, что один сломанный ноготь и кровь под остальными — следы борьбы
Мицуко за ее ангельскую жизнь. И крохотный кусочек нитки от рубахи Пацюка. Той
самой рубахи, в которой он сейчас мерзнет, сидя в заколоченном доме. И это тоже
играет против стажера. А его сегодняшний визит в морг? Пацюк не сделал ничего
дурного, он просто пришел попрощаться с ангелом… Нет, не совсем так. Он
пришел., чтобы еще раз увидеться с ним. И ангел не возражал против этой
встречи… И надо же было появиться там еще и Крянгэ!..
Что ж, приходится признать, что шеф не так уж не прав. Сам
Пацюк, имея на руках подобные улики, сделал бы сходный вывод. Вот только почему
Забелин пришел к нему один? Хотел поговорить, что ли? Узнать все из первых рук?
Хотел помочь? Хотел сам распутать дело и получить за него нагрудный знак
“Почетный работник прокуратуры Российской Федерации” с одновременным вручением
грамоты Гепрокурора?!
Карьерист!
А сам… Сам-то ты, Егор Вениаминович, разве не карьерист?
Разве не ты мечтал о своем светлом будущем в качестве следователя по особо
важным делам? И если бы ты оказался на месте Забелина…
Если бы он оказался на месте Забелина, а тот соответственно
— на его, Пацюка, месте, то сейчас следователь не сидел бы на воле. Сейчас бы
Забелин давал показания, пытаясь убедить следствие, что он не верблюд. Но
Забелин его упустил… А может, подсознательно дал ему шанс?
Что ж, теперь Егору остается только одно: доказать, что он
сам не верблюд.
Но для того, чтобы доказывать это, нужно по крайней мере
утеплиться. Иначе до Пасхи он не доживет…
Егор выбил зубами дробь: что же он так привязался к Пасхе?
Ага… Затюканный “Москвич”. Номерной знак “Н ОЗЗ ХВ 78 RUS”. Вот Егор и
вспомнил! Именно в машину с таким номером и села Мицуко после того, как
выбежала из его “бээмвухи”. Что ж, у Егора есть знакомые в ГИБДД, так что
установить хозяина по номеру не составит особого труда. Водитель наверняка
запомнил субботнюю пассажирку, ее просто нельзя было не запомнить. А уж Пацюк
сумеет выколотить из него, где он высадил Мицуко и куда она отправилась потом.
Это уже кое-что. Но сначала не мешало бы переодеться. Согреть кости в горячей
воде и обдумать, что же ему делать дальше…
Ведь всю оставшуюся жизнь на разбитом унитазе не просидишь!
— …Ты чего это? — спросил Борода, когда синий, как
какой-нибудь алжирец с побережья, Пацюк ввалился в его квартиру. — На
улице плюс пять, а ты в таком виде! В ивановцы, что ли, записался?
— Угу, — быстро закивал Пацюк, нацелившись на
спасительную дверь ванной. — Ивановец, ивановец!
— Так ивановцы босиком ходят, а не в лаптях.
— Я новообращенный! Босиком ходить пока не
получается. — Эту тираду Пацюк произнес уже из-за двери.
Спустя час он уже сидел на подушках в комнате Бороды.
Впрочем, комнаты как таковой не было, как не было и кухни.
Несколько лет назад Борода снес все перегородки, и получился весьма
вместительный вольерчик, служивший спальней, гостиной и храмом одновременно.
Посередине комнаты стоял знаменитый гоночный мотоцикл Бороды, увешанный
колокольцами и металлическими и деревянными палочками на нитях, более известными
под названием “Музыка ветра”. А по затянутым бамбуком (и где только Борода
умудрился добыть его в таких количествах!) стенам были развешаны аляповатые
даосские копии с таких же аляповатых даосских картинок: “Патриарх Люй Дунбинь.
Один из восьми бессмертных”, “Повелитель Востока Дун Вангун со своими
прислужниками” и “Бог монет Лю Хай, играющий с золотой жабой”.
Оттаявший Пацюк ел рассыпчатый рис с соей и расслаблялся.
Борода сидел в углу за бесконечной правкой своего трактата “Учение Дао как
средство ухода за личным автотранспортом”, он ничем не донимал Пацюка. За это
тот был бесконечно ему благодарен. Как и за одежду, врученную ему безропотным
Бородой по первому требованию.
Одежда состояла из потертых джинсов, старых кроссовок,
шелковой рубашки с изображением основателя даосизма Лао-цзы и траченного молью
полудетского джемпера с вышитыми на груди мухоморами. Кроме этой кучи тряпья,
Пацюку удалось выклянчить у Бороды еще и потертую гоночную куртку с массой
лейблов и огромным номером “21” на спине.
— Ну, как я выгляжу? — спросил Пацюк у Бороды,
облачившись в мухоморы.
— Разве это важно?
Просветленный Борода вставил в магнитофон кассету с
релаксационной музыкой “Тао Ши” и придвинул к себе покрытую лаком деревянную
дощечку. На дощечке лежали три ритуальных свечи и плоская вычурная закладка для
книг из сандалового дерева. Борода аккуратно раздвинул концы закладки, которые
оказались импровизированными ножнами, и из них выскочил тонкий узкий ножик.
Перехватив ножик двумя пальцами и придвинув к себе одну из свечей, он принялся
вырезать по ней затейливый узор.
