Кровь бросилась ей в голову. Воровка. Воровка, воровка!..
Воспользовалась моментом, воровка!.. Настя даже замерла от охватившего ее
отчаяния. А Владик… Владик снова закрыл глаза. И ей показалось, что в их
глубине промелькнуло отстраненное одобрение: я ждал, и ты пришла. И все сделала
правильно. Чушь, ей только показалось!
Не успев даже отойти от кровати, Настя принялась ощупывать
игрушку.
Ничего.
Но ведь не может быть, чтобы ничего!
Раздосадованная, она подошла к окну и начала просматривать
на свет каждый шов, даже самый маленький.
И вскоре обнаружила то, что так смутно искала. Один из швов
на подбрюшье божьей коровки был не фабричным. Его зашивали руками. Может быть,
не очень аккуратно, но достаточно надежно.
— У вас есть ножницы? — спросила Настя у
Александры Зиновьевны.
— Зачем вам ножницы?
— Это минутное дело… Всего лишь крошечный участок. Я
буду предельно осторожна… Никто ничего не заметит. Все будет даже лучше, чем
раньше.
Нельзя сказать, чтобы бабушка Владика была в восторге от
подобной идеи, но ножницы все-таки дала.
Настя сделала крохотный надрез и сунула туда два пальца.
И когда это произошло, она даже не поверила своей удаче:
подушечки пальцев натолкнулись на неплотное бумажное сопротивление. Настя
ухватила краешек бумаги и осторожно потянула на себя.
И спустя секунду вытащила на поверхность скатанные в
трубочку листы бумаги. Листов было довольно много, и, развернув их, Настя едва
не вскрикнула от радости!
Пропавшие, вырванные с мясом страницы блокнота. Того самого,
который начинался с “16 июля. 21.00. “ШТАН-ДАРТЪ”. СТОЛИК НА ЧЕТВЕРЫХ. НУ,
ДАЮТ! ТЕЛКА СУПЕР! ЕГО ПОНИМАЮ, ЖЕНЕ СОЧУВСТВУЮ”…
И заканчивался:
"…ОЛОСА В ГОЛОВЕ СВОДЯТ МЕНЯ С УМА… ГОСПОДИ, ВО ЧТО
ТОЛЬКО Я ВВЯЗАЛСЯ, ГОСПОДИ… БЕСПОЛЕЗНО, БЕССМЫСЛЕННО, ОНИ ВСЕ РАВНО НАЙДУТ, КАК
БЫ Я НИ ПРЯТАЛ… ПОТОМУ ЧТО ОНИ ВНУТРИ МЕНЯ, ОНИ РАНО ИЛИ ПОЗДНО ДО ЭТОГО
ДОБЕРУТСЯ…”
А между этими двумя записями свернулась вся Кирюшина жизнь.
Которая привела его к такой страшной смерти.
…Настя даже не помнила толком, как зашила веселую плюшевую
букашку, как сказала ничего не значащие слова благодарности Александре
Зиновьевне, как выскочила из дома, как села в джип. И как Кирилл № 2 заводил
машину, она тоже не помнила.
Свернутые тетрадные листы — вот что интересовало ее сейчас
больше всего.
Странная легкость и странная усталость ощущались во всем ее
теле: как будто она долго шла к поставленной цели и наконец добилась своего.
Эй, Кирюша, я решила задачку, я расщелкала ее, как семечки в кинотеатре на
первом ряду! Ты указал только направление пути, а я прошла его почти до конца.
Ты зарыл клад, а мне удалось найти его! Не такая уж я тупая деревенская баба,
какой виделась тебе из этого твердокаменного, гранитнолобого убийцы-Питера!..
— Вы не сказали, что мы едем к ребенку, — бросил
Кирилл, когда они преодолели первые семьдесят пять километров.
— Простите. Но вы ведь и не спрашивали, к кому мы едем…
— Приезжать к ребенку с пустыми руками… Не думаю, что
это правильно. — Он покачал головой, а Настя вдруг испытала жгучий укол
совести.
И странного раздражения.
Владик не нуждается в ее подарках. В зайцах, мишках и
гоночных машинках. У него совершенно другие отношения с миром, запертая комната
его сознания пропускает в себя так мало предметов, что каждый из них становится
значимым.
Нужно быть рядом с этим мальчиком, нужно приручить его,
чтобы иметь право дарить ему подарки. Кирюша это право заслужил. А кто такая
она? Всего лишь старшая сестра, от которой сбегают тайком, чтобы искупаться в
речке.
Или умереть.
Все это она хотела высказать Кириллу № 2. Но промолчала.
Так, в полном молчании, он довез ее от Поги до Васильевского.
И припарковал машину напротив подъезда.
— Спасибо за поездку. — Настя вовсе не чувствовала
угрызений совести из-за того, что этот человек убил на нее целый день.
Более того, она хотела побыстрее отделаться от не в меру
любезного автовладельца. Дневник брата — вот что волновало ее сейчас больше
всего.
Она должна докопаться до истины!
— Пожалуйста, — бросил он.
— Я пойду.
— Идите.
Поразительное хладнокровие и поразительное отсутствие мотива!
Зачем он таскался с ней целый день, жег бензин и чавкал по грязи, если Настя
нисколько не нравится ему как женщина? А если все же нравится, тогда почему он
не пытается ухаживать? Он даже упивается этим состоянием — состоянием
романтического неприставания!
— И вы никуда не хотите меня пригласить? —
все-таки не выдержала Настя. И на секунду забыла о бумагах в кармане куртки.
— Почему не хочу? Хочу!
— Ну так приглашайте!
— Завтра вечером вас устроит? Поедем куда-нибудь за
город. Вы не против?
Она едва не ляпнула томное: “Позвоните мне, ми-и-лый”. Но
вовремя сдержалась.
— Я не против.
— Я заеду за вами.
Закрепить право на Кирилла № 2 стервозным лозунгом “Буду
ждать” ей в голову не пришло.
А потом Настя и вовсе забыла о всяких лозунгах, и о Кирилле
№ 2, и о себе заодно — стоило ей только расположиться на ковре в комнате и
разложить перед собой листочки Кирюши.
Но начала она вопреки логике не с первых строк.
Некоторые из листков были переложены небольшими газетными
заметками. Всего заметок было три, и все три проходили под рубрикой
“ПРОИСШЕСТВИЯ”.
Два-три, в лучшем случае четыре абзаца, обведенные жесткой
стремительной ручкой. Да, Кирюша знал, что делает, она может им гордиться.
В первой заметке речь шла о некоем Кабрине Н. С., достаточно
известном в городе предпринимателе. Н. С. Кабрин погиб в результате несчастного
случая: вешая гардины на окна в своей собственной квартире на улице Большая
Пушкарская, он оступился и рухнул с высоты седьмого этажа. Свидетелями
несчастного случая стали мать и жена пострадавшего.
Вторая повествовала еще об одном бизнесмене: Давыдове К. С.
С Давыдовым произошла сходная история: он тоже вывалился из окна собственной
квартиры. В этом случае свидетельницей оказалась четырнадцатилетняя дочь
Давыдова. На вопрос, что же произошло, девочка вразумительного ответа дать не
могла. Лепетала что-то о котенке, который сидел на карнизе, маленький и
несчастный… Отец якобы собрался достать его, но в последний момент не удержался
за края подоконника.
Десятый этаж и мгновенная смерть.
А вот директора одной из крупных компьютерных фирм господина
Газаряна С. П. смерть застала в ночной пижаме. Он вышел на кухню заправить в
тостер бутерброды с сыром. И пал жертвой натекшей за ночь лужи под мойкой. Вода
сработала как проводник, и от господина Газаряна остались только дыбом вставшие
волосы… И беременная жена, которая была свидетельницей кошмарного поведения
тостера.
