Не совсем, конечно, правда. Хотя пахала она всегда как вол, безо всяких отдушин, на маникюр впервые сходила, когда тридцать лет исполнилось.
Но от честного «купи-продай» до реального богатства, увы, огромная пропасть.
И она, Глэдис, придумала – сама! – как ее преодолеть.
Мало того, что план разработала и осуществила. Куда больше гордилась тем, что смогла сохранить, приумножить состояние. И не попалась.
А теперь, в свои сорок с хвостиком, действительно она могла позволить себе все. Одевалась у лучших модельеров, занималась фитнесом с личным инструктором. Покупала только очень дорогие натуральные продукты. Путешествовала по миру, появлялась в свете с эффектными, мускулистыми мальчиками. Причем те – предмет особой гордости! – вовсе не воспринимали ее как старуху. Мало того, что за собой следила тщательно, еще старалась молодой душой оставаться. Могла протанцевать целую ночь, совершила восхождение на Килиманджаро, постоянно платила штрафы за превышение скорости.
Но в свой тайный мир не пускала никого. Общалась с ними только наедине. Разглядывала их — при свете дня и в легких сумерках, ранним утром и при искусственном свете. Все остальное в мире, она считала, имеет свои изъяны. Одни ее сокровища – совершенны.
Разве смотрелись бы они в антураже пусть самого роскошного, но стандартного нового особняка? Совсем иное дело, в стенах старинной, повидавшей многое крепости.
Иногда, правда, ее охватывал страх: что найдется кто-то еще более умный и проницательный, нежели она сама. И он сможет подобрать ключ к ее тайне. А самое страшное будет, если тедвое – давний, мимолетный любовник (он же подельник) и гражданский муж – встретятся. Вероятность, конечно, мала на планете с населением в шесть миллиардов. Но ведь в мире иногда происходят даже самые дикие случайности.
Что ж. Оставалось лишь надеяться, что ей повезет.
* * *
Москва. Таня Садовникова
Ох, ну чего, казалось бы, сложного?
Любой психолог научит, что из-за мужиков расстраиваться не нужно. Не стоят они того! Любовные разочарования из сердца следует безжалостно изгонять, на хандру душевные силы не тратить. И вообще: жизнь одна, самцов – много.
Но, сколько ни внушала себе Татьяна позитивных мыслей, получалось как с диетой. Знаешь, что нельзя конфету, но все равно съедаешь. Сначала одну, потом вторую… Здесь она тоже понимала, что не о чем горевать, Стас – ничтожество и предатель. Но ничего с собою сделать не могла. Или уже будильник в биологических часах включился? Оглушительно трезвонил каждый раз, когда очередной поклонник не становился мужем и отцом?
Расставание со Стасом проходило, пожалуй, тяжелее всех ее расставаний. Слишком тот был (точнее, казался) совершенным. Слишком искренне она поверила в его поклонение, что будет с ним счастлива. Всегда…
Если б еще работой можно было отвлечься!
Однако из рекламного агентства – сразу после скандала с глобальной презентацией – Татьяна ушла по собственному желанию. Предложения о новой работе, конечно, были. Но, к сожалению, совсем не те, когда соглашаешься мгновенно, уже на следующий день знакомишься с личной секретаршей и обустраиваешь кабинет. Звали ее пока что в рекламные фирмы помельче, с зарплатой самой заурядной. Нет бы предложить – одному из лучших в стране спецов! – возглавить российский филиал крупного западного агентства. Или пригласить ее в Нью-Йорк, в команду Тони Грейнджера. Или хотя бы бонусами, вроде автомобиля с личным шофером, соблазнить.
Однако или в рекламе кризис, или она, Татьяна Садовникова, стареет, выпадает из обоймы. Что тоже совсем не повод для радости.
На сей раз даже давно испытанное средство спасения от хандры – поход к хорошему косметологу – не сработал. Таня поведала мастеру: сейчас, мол, в работе пауза, могу заняться собой на полную катушку. А косметологиня откликнулась гневной речью. Кожа у вас увядает, тургор снижается, глубина морщин увеличивается. Самое время для серьезных аппаратных процедур, не говоря уже о том, что надо гиалуронку с ботоксом поколоть.
Катастрофа на всех фронтах.
Как, интересно, иные пенсионеры умудряются – в одиноких квартирках, с грошовой пенсией, с кучей болячек – сохранять оптимизм? Взять, например, ее маму, Юлию Николаевну. Та, конечно, не совсем еще бабка, но морщины с Таниными не сравнить. Ботокс маме явно не поможет, только пластика. Устроить личную жизнь она тоже давно не пытается. Пару раз в месяц поругается для тонуса с бывшим мужем – вот и все общение с сильным полом. Пенсия несерьезная (впрочем, она гордячка, у дочери денег не берет). Опять же диагнозов медицинских у мамули огромный список. Таня, когда Юлия Николаевна ей жаловалась, особенно не прислушивалась, но, кажется, у матери в наличии гастрит, колит, цистит, не говоря уже о давлении, больных ногах и мигрени.
Однако голос ее всегда бодр. На помощь тоже готова явиться по первому зову. Только заикнись, что соскучилась по блинчикам или надо окна в квартире вымыть, примчится мигом.
Впрочем, Садовникова-младшая (еще со студенческих времен повелось) маму никогда в свою личную жизнь не пускала. Однажды попросишь блинчиков, другой раз – суп сварить, и вот уже мать околачивается в твоей квартире ежевечерне, бесконечно зудит на тему правильного питания, переставляет по своему вкусу мебель. А главное, учит, с кем встречаться, где работать, когда рожать детей и как вообще жить.
Пусть уж лучше она свою энергию в другие русла направляет. Посещает врачей, общается с подружками-клушками. Или самому своему любимому занятию предается: с несправедливостью борется, бюрократию пробивает.
Юлия Николаевна регулярно докладывала дочери о громких победах. То по просьбе соседок-мамаш она добилась, чтоб в подъезде построили пандус для детских колясок. То исключительно ее стараниями в доме капитальный ремонт делают – с заменой лифтов и окон.
Сегодня тоже мама позвонила возбужденная, радостная. Даже вечного вопроса: «Замуж не собираешься, наконец?» – не задала. Сразу принялась хвастаться:
– Представляешь, добила я их все-таки!
– Кого? – вяло поинтересовалась Татьяна.
Она валялась на диване – книжка оказалась скучна, телевизор, как всегда, туп. Пить в одиночестве не хотелось. Пусть мамины подвиги не самая интересная тема, но все-таки хоть голос родной.
– Чинуш равнодушных! – довольным голосом доложила Юлия Николаевна. – Кому только я не писала! В Минздрав, в московский департамент здравоохранения. С главным врачом поликлиники встречалась несколько раз. В благотворительные фонды обращалась. Ну и, наконец-то, восторжествовала справедливость, – она сделала драматическую паузу.
– Министром здравоохранения назначили тебя? – хмыкнула Таня.
– Ох, дочь, все бы тебе над матерью насмешничать! – отмахнулась Юлия Николаевна. И торжественно, будто номинацию на «Оскар» объявляла, закончила: – В нашей районной поликлинике поставили гастроскоп!
