Майк же веско произнес:
– Я обещал, что вы с мамой отсюда уедете. Значит, уедете.
Но в глаза ей при этом не смотрел.
«Где подвох, где?!» – продолжала терзать себя Таня.
И еще одно беспокойство: мамочка сидит рядом, будто неживая. Глаза прикрыла, лицо бледное. Похоже, хоть с опозданием, но шок ее настиг.
…Гваделупа оказалась островком ухоженным, аккуратным. Беленые домики, пышные кроны пальм, улыбчивые (в большинстве черные) лица.
– А этот ваш старпом – он здесь живет? – полюбопытствовала Таня.
– Он… – Майк сделал секундную паузу, – он тут дом снимает. Отдыхает между рейсами.
«Нет, слишком, слишком все чудесно. Маму вызволили – легче легкого, да тут еще, очень кстати, и старпом подвернулся, причем на круизном корабле».
Татьяна совсем растревожилась. И когда припарковались у неплохого трехэтажного особняка в колониальном стиле, вылезала из машины неторопливо. Притворилась, что подвернула ногу… нарочито забыла в салоне сумочку… А сама осматривала окрестности.
Нет, решительно ничего зловещего. Домик – хотя и на отшибе, поблизости ни магазинчика, ни другого жилья – с виду дружелюбный, мирный. Почему-то ни единого на нем балкона – белье сушится на веревке, протянутой от окна третьего этажа к пальме во дворе. У порога – пара велосипедов, на перилах крыльца забытый пивной бокал. Ворота безо всяких автоматических приводов и даже не запираются, Майк просто створку толкнул.
Старпом (он назвался Ричардом Трэвисом, «можно просто Дик») показался ей человеком симпатичным. Приветствовал их широкой улыбкой. Провел в гостиную (старенькая плетеная мебель, прохладная плитка, занавески колышутся на морском ветру). Усадил на диван, предложил коктейли.
– Я бы хотела джин-тоник, – улыбнулась ему в ответ Татьяна.
– А мне… просто воды. – Мама выглядела все хуже, бледно-зеленая, хватала ртом воздух.
– Вам плохо? – обеспокоился старпом.
– Нет-нет, – поспешно откликнулась мамуля. – Просто… устала немного.
– Ну, отдохнете, – дружелюбно откликнулся мистер Трэвис. – Время будет.
И небрежно кивнул Майку с Дэном:
– Все, ребята, свободны. Дайте дамам покой!
Те послушно покинули гостиную (от Майка на прощание Тане вновь достался печально-сожалеющий взгляд). А едва дверь за ними захлопнулась, лицо старпома мигом лишилось добродушной улыбки. Не обращая на Татьяну внимания, он приблизился к Юлии Николаевне и сухо молвил:
– Все, довольно комедии. Говори, где они?
Та растерянно взглянула сначала на него, потом на дочь.
– Простите… I don’t understand.
– Госпожа Садовникова, не советую вам темнить. Где они?!
Мама напряженно вслушивалась в английскую речь.
– Она правда не понимает! – вмешалась Татьяна. – И вообще, что вы себе…
– Заткнись! – оборвал ее мужчина. Схватил Юлию Николаевну за плечи, грубо встряхнул: – Где то, что вы взяли в особняке Хэйл?!
– Я…
Таня бросилась к двери.
– Стоять! – рявнул Трэвис.
Девушка дернула ручку – заперто. Кричать?.. Но кто услышит?
Она решительно вернулась, попыталась стряхнуть с маминых плеч грубые мужские руки. Сердито сказала:
– Послушайте! Она действительно вас не понимает. Хотите с ней пообщаться – я могу перевести. И вообще: что за методы? Давайте поговорим, как цивилизованные люди!
– Что ж, давай, – лжестарпом нехорошо усмехнулся. – Мне нужно содержимое сейфа Хэйл.
– Но мама даже не знает, что там было!
– Ложь! – оборвал ее мужчина.
– Таня, объясни мне… – жалобно пискнула мама.
– Он говорит… – начала Таня.
И вдруг Юлия Николаевна пошатнулась. Схватилась за сердце. И безвольной куклой рухнула на пол.
– Мама! – бросилась к ней дочь.
– Чертов цирк! – злобно прошипел Дик.
Грубо схватил Юлию Николаевну за руку, попытался приподнять – однако ноги ее подкосились, голова безвольно повисла.
– Идиот! – взъярилась Татьяна. – Она в обмороке! Позовите врача!..
– Ладно, – зловеще усмехнулся Трэвис. – Сейчас будет вам врач.
Стукнул кулаком в стену – дверь в гостиную практически сразу же распахнулась. На пороге показались двое: по виду мексиканцы. Трэвис отдал им короткое распоряжение на испанском – смысла Таня не поняла.
Один из мужчин легко подхватил Юлию Николаевну на руки. Второй взял Татьяну под локоток. Сопротивляться? Кричать? Но мама совсем беспомощна… Нет, сейчас – покорность и только покорность. Лишь бы их не разлучили!..
Сумрачный коридор, лестница… На третьем этаже ее втолкнули в одну из комнат. Юлию Николаевну, по счастью, оставили здесь же – мексиканец небрежно, как куль, сгрузил ее на не застеленную кровать. С ужасающим акцентом велел по-английски:
– Сидеть тихо!
Направился к двери.
– Ей нужен врач! – крикнула вслед Татьяна.
Мужчина не ответил. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Мама жалобно застонала, и Таня бросилась к ней. Схватила за руку, нащупала пульс.
В медицине она не разбиралась, но, кажется, болезнь матери не смертельна: сердце билось очень быстро, не меньше ста двадцати ударов в минуту, зато ровно, без перебоев.
– Ма-му-ля! – Она требовательно потрясла Юлию Николаевну за плечо.
И та послушно распахнула глаза, испуганно взглянула на дочь:
– Таня? Что?.. Что случилось?
Нахмурилась, оглядела незнакомую комнату, привстала:
– Где мы?
– Ты правда сознание потеряла? Или прикидывалась? – строго произнесла Татьяна.
Мамины очи мгновенно наполнились слезами.
– Танечка! Ты что?
– Ладно, прости, – буркнула дочь.
Хотя ей опять показалось, что мама знает куда больше, чем говорит. И амплуа испуганной простушки – искусно сыгранная роль, не более.
Но в любом случае влипли они сейчас – обе. Значит, надо думать, как выбираться отсюда.
Таня подошла к окну. Открылось оно свободно. Девушка с надеждой распахнула створку… М-да. Можно даже не пробовать. Третий этаж. А потолки в доме – высоченные. Сделать, как в авантюрном романе, веревку из простыней? Но постельного белья нет. В комнате вообще ничего не имелось, кроме единственной голой койки. И дверь заперта. Неужели им остается покорно ждать развития событий?..
Одна радость: мама уже совершенно пришла в себя, села на кровати. Спросила – голос больше не срывался:
– Таня! Ты можешь мне объяснить, чего они от нас хотят?
