Перед нами стояла Карпик. В руках она держала пистолет
Макса. Дуло еще дымилось. Должно быть, она выстрелила в воздух.
– Карпик! – выдохнула я. И мой голос слился с голосом
Макса, который тоже назвал ее по имени. В этом голосе было столько нежности и
столько тоски, что я внутренне содрогнулась.
Она переводила взгляд с меня на Макса и снова – с Макса на
меня. Лежа на холодном полу, мы молчали. Мы даже отстранились друг от друга, чтобы
не мешать ей сделать выбор. А она выбирала, это было видно.
Макс, который всегда прав; Макс, который сделал ей такую
шикарную татуировку; Макс, который всегда защищал ее; герой любимых романов,
воплощение силы, в которой всегда можно укрыться…
И Ева – добрая Ева, которая все понимает; Ева, которая
должна была возвращаться с ее отцом одним самолетом; Ева, которой прокололи
палец булавкой в знак вечной дружбы; Ева, которую так хорошо обнимать за шею и
которая может так запросто сказать: “Карпик, ты ведешь себя как beast”…
Она все еще не могла решиться. По ее лицу текли слезы.
Минуты стекали на холодный пол, а она не могла решиться.
– Ну! – первой не выдержала я.
И она решилась. Она посмотрела на меня: еще никогда ее глаза
не были такими огромными. Я зажмурилась, я даже и представить себе не могла,
что моя смерть будет тринадцатилетней девочкой. “Девочка-смерть”, неплохое
название для романа ужасов, который я никогда не напишу…
– Прости, – сказала Карпик.
Не открывая глаз, я кивнула, и в эту минуту прозвучал
выстрел…
* * *
…Господи, я жива.
Я жива, господи…
Я открыла глаза. Окаменевшая от горя Карпик стояла совсем
рядом, с опущенным пистолетом. Она больше не плакала. Я медленно повернула
голову и увидела лежащего ничком Макса. Он был мертв. Пуля попала ему прямо в
сердце, черная майка быстро пропиталась кровью, сейчас она потечет на холодный
пол, чтобы застыть там навсегда.
Я приподнялась и на коленях поползла к Карпику. Обняла ее за
неподвижные плечи и зарыдала. Крепко прижимая ее к себе, я повторяла только:
“Прости меня, девочка, прости, прости, пожалуйста, но он… Макс убийца, он убил
четверых, он убил бы еще… Прости меня, прости меня”. Что-то мешало, давило мне
грудь, какой-то пр??дмет, и только потом я поняла, что это боцманский ключ,
который висел у нее на шее… Боцманский ключ, но ведь она же потеряла его, она
же сама сказала мне об этом… К черту боцманский ключ…
– Прости меня, Карпик.
– Это ты прости меня. – Она с трудом разжала губы.
– Как ты оказалась здесь?
– Я… Я видела, как ты вышла из его каюты.
– Из каюты?
– Из каюты этого Антона…
– Да, я понимаю…
– Я пошла за тобой…
– Ты спасла мне жизнь, девочка.
– Ева… – Ее голос, постаревший и глухой, ударил меня в
самое сердце. – Его нужно унести отсюда, Ева… Макса нельзя оставлять. Его нужно
перенести в каюту, иначе он замерзнет… Он замерзнет, я не хочу, чтобы он
замерз. Не хочу.
– Я понимаю, – мягко сказала я. – Отдай мне пистолет.
– Возьми. – Она легко рассталась с ним, удивляясь, как
эта игрушка могла попасть ей в руки.
– Пойдем отсюда… Нам нужно уходить отсюда побыстрее…
– А Макс? Мы не можем его оставить…
– Я обещаю тебе. Мы не оставим. Но сейчас нужно уйти.
– Хорошо.
Она покорно позволила взять себя за руку, и вместе мы вышли
из трюма…
* * *
…В иллюминатор било солнце.
Я сидела на руках у Антона, завернутая в одеяло. События
прошедшей ночи казались нереальными, они опустошили меня, они выжгли все
изнутри.
– Я больше никуда не отпущу тебя. Никуда и никогда…
Боже мой, как легко, оказывается, было тебя потерять… Нет, я никуда не отпущу
тебя.
– Карпик спасла мне жизнь.
– Да, я знаю. – Он прижал меня к себе и принялся
осыпать мое лицо поцелуями.
Впервые за несколько дней страшное напряжение спало.
Несмотря на все те трагедии, которые разыгрались на “Эскалибуре”, я чувствовала
громадное облегчение. С нами может быть все, что угодно. Но убийств больше не
будет.
Корабль тоже молчал. Он устал преподносить сюрпризы. Он
снова был зверобойным судном, предназначенным для охоты на тюленей. Только и
всего. “Лоханкой”, как сказала бы Клио. Она лежала сейчас внизу, в ледяной
темноте трюма, там, где лежали убийцы – Макс и Лаккай… Чудовищная вещь: убийцы
и убитые находились рядом. Мы бродили с Антоном по палубе, изредка натыкаясь на
оставшихся в живых пассажиров. Никто не хотел ни с кем разговаривать. Никто не
смотрел друг другу в глаза. Мы забрались на шлюпочную палубу, откуда виден был
весь горизонт и жирные тюленьи хребты, охота на которых закончилась так
трагично. Я качнула тяжелую шлюпку – ту самую шлюпку, в которой мы сидели с
Карпиком. Ту самую шлюпку, в которой я нашла папку старпома Митько. Мне вдруг
нестерпимо захотелось остаться одной. Даже Антон был сейчас далек от меня, даже
он сейчас мешал мне.
– Уйди, пожалуйста, – попросила я его.
– Что?
– Уйди, не обижайся… Я люблю тебя… Но мне надо побыть
одной.
– Хорошо. Я понимаю. – Он сразу сник, стал похож на
обиженного мальчишку, и я поцеловала его в холодный, порозовевший от легкого
мороза нос.
– Я не буду уходить далеко, – сказал он.
– Теперь уже нестрашно, – утешила я его. – Теперь все
кончилось Правда, все кончилось.
– Хорошо. Только будь осторожна.
– Ну, не смеши меня. Мне больше ничего не угрожает… И
никому ничего не угрожает. Разве что какая-нибудь розовая чайка спикирует…
– Я прослежу, чтобы они не пикировали.
– Люблю тебя. – Я не удержалась и снова поцеловала его.
– А теперь уходи.
Антон спустился вниз и исчез где-то в тени правого борта. Я
закрыла глаза и глубоко вздохнула – все действительно кончилось. И теперь все
только начинается. А с ним ты будешь счастлива, Ева… Вот только кого хотел
убить Макс на самом деле? И зачем? Наверное, я никогда этого не узнаю… Я
открыла глаза и далеко внизу, на кормовой палубе, увидела Карпика. Девочка
медленно шла вдоль кормовых надстроек и все время оглядывалась. Я вдруг
вспомнила ключ, который оцарапал мне грудь этой ночью в трюме. Почему она
сказала, что потеряла его? Почему она мне солгала?
Скатившись вниз по крутым трапам, я через минуту уже была на
палубе. Спрягавшись за кабинку портальной лебедки, я наблюдала за Карпиком.
Карпик остановилась возле двери в трюм, в котором мы нашли Клио. Еще раз
внимательно осмотрев все вокруг, она юркнула туда. Подождав несколько секунд, я
последовала за ней.
