Ты пользуешься бешеным успехом у тринадцатилетних девочек,
поздравляю, Ева! Такого в твоей бурной жизни еще не было.
– Конечно, девочка, – вылезать из-под верблюжьих одеял
не хотелось, но я помнила о нашем разговоре с отцом Карпика: нужно проявлять
дружелюбное ненавязчивое внимание к его дочери. – Сейчас я принесу тебе
шезлонг…
– Нет, не нужно. Я хочу с тобой.
– Со мной? – Я сморщила нос.
– Ну да. Ты не волнуйся, я очень легкая. Тебе не будет
тяжело.
– Тогда залезай!
Я распахнула одеяла, Карпик юркнула туда и крепко прижалась
ко мне. Несколько минут мы просидели молча. Карпик была совсем близко от меня,
и мой взгляд лениво блуждал по непритязательному ландшафту ее лица. От тонких
тускловатых волос девочки исходил запах хорошо воспитанного шампуня, но к нему
примешивалось и что-то еще: запах перегретого металла, запах машинного масла, –
это был запах самого корабля.
Странно.
Неожиданно для себя я поцеловала Карпика в макушку. И она
тотчас же двинула меня в бок острым кулачком:
– Не смей!
– Что ты, Карпик!
– Не смей меня жалеть!
– С чего ты взяла, что я тебя жалею?
– А разве нет?
– Нет, конечно.
– Папа ведь говорил с тобой, правда? Сказал, что я
ранимая и что мне нужна старшая подруга… Ведь так? Я молчала.
– Еще и деньги, наверное, предлагал. Чтобы ты со мной
возилась, потому что сам он не знает, с какого конца ко мне подойти… Ведь так?
– Не так! – Я сочла за лучшее солгать. – С чего ты
вообще взяла?
– Я его хорошо знаю.
– Нет, девочка. Ты просто мне очень нравишься. Мне с
тобой интересно.
Карпик еще крепче прижалась ко мне и примирительно протянула
руку к моему лицу:
– Извини меня, Ева. Можно спросить?
– Конечно.
– Почему у тебя седые волосы? Ты ведь еще не старая,
правда?
– Старая. Очень старая.
– Не правда. Ты красивая.
Я закрыла глаза и уткнулась лицом в волосы Карпика. Ну вот,
первый комплимент за очень долгое время, и еще никогда комплимент не был так
безапелляционен и убедителен. Милая Карпик, обворожительная дурнушка с массой
взрослых мыслей в детской головке, прихрамывающая любительница Шопена…
– Спасибо, Карпик.
– Тебе нравится папа?
– Да.
– Ты тоже ему нравишься. Скажи ему… Попроси его, чтобы
мы не улетали этим дурацким вертолетом.
Я хочу остаться и увидеть настоящую охоту… Попроси его…
– Он хочет улететь? – Я насторожилась.
Все предыдущие события выстраивались в занятную логическую
цепочку: появление Сокольникова на палубе – тогда он показался мне
материализовавшимся из воздуха – сразу же после разговора старпома с
неизвестным – и теперешнее его решение улететь вертолетом. Самый элегантный
выход из создавшегося положения. Преступник бежит с места преступления. Если,
конечно, он действительно преступник. Нейрохирург Антон, первым предложивший
всем желающим покинуть корабль, сыграл на руку убийце. Кстати, почему он это
предложил?.. Нет-нет, мысленно одернула я себя, так ты будешь подозревать всех
и в самом скором времени свихнешься. Хотя тот, кто сегодня решится улететь,
подставит себя под удар…
– В общем, хочет… Ты не слушаешь меня, Ева.
– Совсем напротив, Карпик.
– Он говорит, что не нравится ему эта смерть.
– Хотела бы я посмотреть на того человека, которому она
нравится… Должно быть, твой отец суеверный человек.
– Совсем не суеверный. Мы живем в тринадцатой квартире.
Все свои самые крупные сделки он всегда заключает в понедельник. А номер его
машины – никогда не догадаешься…
– Почему же? – Я невольно улыбнулась, коснулась пальцем
кончика носа девочки и сказала:
– Шестьсот шестьдесят шесть.
Карпик даже округлила рот от удивления.
– Точно! Откуда ты знаешь?
– Просто так сказала.
– Ты умная…
– Красивая, умная, – по-моему, ты начинаешь мне мелко
льстить.
– Ты мне очень нравишься…
– Вот мы и обменялись комплиментами, Карпик.
– Тебе не тяжело меня держать?
– Нет, – девочка действительно была очень легкой.
Слишком легкой даже для тринадцати лет.
– Уговори его остаться. Я хочу остаться.
– Как же я могу его уговорить?
– Ну, не знаю… Пообещай ему что-нибудь. Кажется, ты в
его вкусе. – Карпик заговорщицки мне подмигнула.
– Разве тринадцатилетние девочки в этом разбираются?
– Еще как разбираются! Я его хорошо знаю. Ему нравятся
такие спокойные женщины, которые не выпендриваются, как эта сука!
– О ком это ты, Карпик? – Я прекрасно понимала, на кого
намекает девочка, но мне лишний раз хотелось услышать это: мелкая женская
ненависть, низменная зависть, – впрочем, весьма извинительная.
– Об этой дуре Клио. Корчит из себя роковую женщину, а
сама… Вовсе она никакая не вамп.
– Ого, ты даже такие слова знаешь?
– Я знаю все слова, все. Даже слово “корнемюз”. Вот ты,
например, знаешь, что такое “корнемюз”?
– Понятия не имею.
– А это, между прочим, такая волынка, очень была
распространена в шестнадцатом веке. Духовой музыкальный инструмент.
– Надо же! – поразилась я. – Век живи – век учись!
– И дураком помрешь, как говорила одна из моих…
бебиситтер. Гувернанток…
– Которая была с высшим психологическим образованием? –
не удержавшись, поддела я.
– Ну вот, а говоришь, что не разговаривала с папой… Он
все тебе выложил!
– Не все, но кое-что.
– Все равно эта Клио – полная дура. Я ее ненавижу.
Я крепко прижала Карлика к себе. Только сейчас я поняла, как
она страдает от своей некрасивости, от своей хромоты Клио была красивой самкой,
слишком красивой, чтобы Карпик была к ней лояльна. Я поразилась мощному
женскому началу в этой девочке и – еще больше – испугалась его. Неизвестно,
куда со временем приведет Карпика это начало, оскорбленное полным отсутствием
шанса быть по-настоящему любимой. Конечно, с возрастом она только отточит свой
язвительный, удивительно острый ум, она доведет его до совершенства. Она
заставит мужчин считаться с собой, уважать себя, ненавидеть себя, – но никак не
любить. Она будет яростно бороться с этим тупым свойством мужской природы:
по-настоящему желать только глупых блондинок и роковых брюнеток. Бороться,
зная, что никогда не победит. А потом, так ничего никому и не доказав, сложив
доспехи и оружие, где-то после тридцати, когда начнет увядать и без того не
очень хорошая кожа, купит себе мужа. Я даже видела этого будущего мужа
маленькой Ларисы Сокольниковой – хорошо развитая мускулатура, в меру выпирающий
кадык, аккуратная задница без прыщей и лишних волос, пальцы красивой формы,
тяжелая нижняя челюсть и подбородок, раздвоенный, как жало змеи. Классический
вариант манекенщика модельного дома Дольче и Габбаны, именно тот тип мужчин,
который Карпик со временем возненавидит больше всего. Она будет таскать его по
раутам и пати, на семейные обеды совета директоров ее фирмы, а он будет
тихонько изменять со своими любовницами, любовниками и эротическими снами…
Господи, Ева, куда же тебя занесло?..
