На этот раз старпом Вася оказался проворнее оператора. Он
моментально подхватил вещички Клио и отправился следом за ней. Мы с Вадиком
тоже потянулись к “козлу”. Клио уже ждала нас у машины. Она брезгливо стукнула
носком хорошо начищенного сапога (та же добротная кожа, из которой сделан баул,
надо же, какой ансамбль, машинально отметила я) по шине и попеняла подошедшему Васе:
– Не лимузин, однако.
То ли еще будет, голубушка, с тихим злорадством подумала я,
ты еще не видела “Летучий голландец”, на котором мы собираемся выйти в море, –
поверь, он не стоит и четверти тех денег, которые отвалил за этот круиз
полумифический нефтяной магнат. Не в меру засуетившийся старпом открыл заднюю
дверцу “козла” и радушно распростер руки:
– Прошу!
Клио хмыкнула, но в машину все-таки села, и даже без особых
стенаний, не такая уж ты законченная стерва, какой кажешься на первый взгляд.
Стараясь не оскорбить Клио своей чрезмерно демократичной дохой, я осторожно
плюхнулась рядом и подобрала ноги под себя. Вадик же устроился на переднем
сиденье рядом с Васей, ничего другого ему не оставалось.
– Долго ехать? – спросила Клио.
– Не очень. Минут двадцать пять, не больше, – ответил
угнездившийся на водительском месте старпом Вася и повернул ключ зажигания.
В двадцати пяти минутах езды от зачумленного аэропортишки, в
маленькой, забитой льдами бухте, находился его сводный брат по материнской
линии – такой же зачумленный порт: отвратительного вида сейнера и траулеры,
несколько неповоротливых туш зверобойных судов, почивший в бозе портовый кран и
халупа, гордо именуемая головным административным зданием. На ближних подступах
к порту высились терриконы из окаменевших на морозе внутренностей животных: все
тот же абориген-старпом Вася пояснил нам, что два последних года зверофермы
отказывались брать их на переработку. Можно только представить себе, как все
это размерзшееся великолепие будет подванивать к середине августа, слава богу,
что к тому времени экспериментально-экстремальный круиз “Скорбное безмолвие
тюленей” забудется как страшный сон.
…Некоторое время мы ехали молча. Но Клио, видимо, была не из
тех, кто может долго сохранять молчание.
– Может быть, познакомимся?
– Ева, – скромно сказала я. – А это Вадим, наш
оператор.
Вадик с готовностью потряс затылком, а я продолжила:
– Будем снимать весь круиз для рекламного ролика.
– Милое дело, – равнодушно поощрила наши начинания
Клио. – Ничего, если я закурю? Это не оскорбит ничьих религиозных чувств?
Эту фразу в ее исполнении я уже слышала в одной из
псевдоаналитических музыкальных программ, которые упорно старалась не смотреть.
И все равно смотрела. И даже знала, что последует после этой фразы: она
достанет трубку, маленькую шкатулку и специальную машинку для забивки табака.
На всю процедуру у нее уйдет не больше тридцати секунд.
– Курите, курите, – сказал старпом Вася, на дух не
переносивший табачного дыма. Это была большая жертва с его стороны.
Клио тотчас же вынула из недр своего песца все ритуальные
принадлежности и проделала все ритуальные жесты: на это ей действительно
хватило тридцати секунд. Откинувшись на сиденье, она затянулась и выпустила из
ноздрей первую порцию дыма, сильно отдающего ванилью. Так вот откуда шел этот
запах! Он тотчас смещался с сильнодействующими духами Клио и забил все
остальные ароматы “козла”: подтекшего бензина, холодного кожзаменителя на
сиденьях и стойкого мужского пота.
Старпом Вася только крякнул, но от комментариев воздержался.
А я подумала о том, что он не только крякнул, а и многозначительно хмыкнул,
если бы увидел то, что увидела я. Трубка Клио – вот что занимало мое
воображение все оставшееся до порта время. Должно быть, она была сделана на
заказ, а если и куплена, то только в недрах бесстыжей Латинской Америки,
которую, по утверждению ее продюсера, Клио так любила и в которой отсняла все
свои клипы.
Сама трубка представляла собой искусно вырезанного
невозмутимого индейца, сидящего лицом к курящему, а вот чубук ее был не чем иным,
как… Незакомплексованный районный сексопатолог назвал бы это эрегированным
членом.
Забавная штучка, ничего не скажешь, пощечина общественному
вкусу.
Певица почти не выпускала ее из губ, и это выглядело
откровенной провокацией. Я представила себе этот занимательный предмет в тесной
кают-компании, в активной, начиненной оружием и пропитанной запахом тюленьей
крови мужской среде, и даже поморщилась.
– Не хочу вмешиваться. – тихо сказала л Клио, – но ваша
трубка… Не слишком ли двусмысленно?
– Вас это шокирует? – весело спросила она.
– Меня – нет.
– Так в чем же дело? Или мы уже подрастеряли все
завоевания демократии?
– На борту, кроме взрослых, есть тринадцатилетний
ребенок.
Клио обворожительно улыбнулась и выпустила мне в ли по струю
дыма:
– Мальчик или девочка?
– Девочка.
– Тем лучше. Думаю, когда она вырастет, она меня не
осудит.
Исчерпывающий ответ, прения можно закрыть, во всяком случае,
на ближайшие две недели. И вообще заткнуться и молча наблюдать, как
приближаются тусклые огни порта на самой оконечности земли… Свет фар нашего
“козла” выхватил из темноты залежи смерзшихся внутренностей животных. И
несметное количество чаек, копошащихся в них.
– Жизнеутверждающее местечко, – прокомментировала их
появление Клио. – Во всяком случае, теперь я знаю, как выглядит рай для птичек…
Спустя несколько минут машина свернула к дальнем причалу, у
которого был пришвартован корабль, – на ближайшие две недели он станет нашим
домом. После тесного общения со старпомом Васей, который отвечал за связи с
общественностью, мы уже имели о нем некоторое представление, но полноценная
экскурсия была обещана нам только по приезде всех пассажиров.
Клио была последней в списке. Теперь приехала и она.
Значит, сегодня, в крайнем случае – завтра утром, мы
наконец-то обстоятельно все осмотрим. Нельзя сказать, что это вызывало во мне
какой-то особенный энтузиазм: слишком крутые трапы, слишком низкие потолки
(“Подволоки”, – методично поправлял меня старпом Вася), слишком навязчивое
аварийное освещение… Но после возвращения в Москву мой тоскливый бюджет
режиссера-монтажера пополнится на тысячу долларов, так что на неудобства можно
закрыть глаза…
– Ну, считайте, что добрались, – провозгласил молчавший
до сих пор старпом Вася и заглушил мотор. – Добро пожаловать на “Эскалибур”.
И, как всегда, запнулся на почти непроизносимом для русского
человека названии корабля. Это заметила не только я, но и Клио.
– “Эскалибур”, надо же! – Она выпорхнула из “козла” и,
задрав голову, с сомнением оглядела нависшее на причал судно: контуры его
верхней палубы терялись во тьме. – Только что придумали название,
признавайтесь?..
