– У нас еще будет время, – боже мой, неужели это
говоришь ты. Ева? Откуда такое кокетство в голосе?.. Тьфу, глаза бы мои не
глядели…
– Да-да. – Сокольников достал пухлый бумажник и, вынув
из него визитную карточку, протянул ее мне:
– Позвоните нам. Карпик будет рада, я думаю.
– Надеюсь увидеться с вами за ужином, – кротко сказала
я, и лицо Сокольникова снова исказила гримаса.
Когда он прикрыл за собой дверь, я уже знала, что он никуда
не улетит. Ай да Карпик, устроила папашке райскую жизнь!.. Почему же он
все-таки так рвется улететь? Я машинально допила настойку и тут же была
застигнута Вадиком на месте преступления. Он ворвался в каюту с видом
оскорбленной невинности.
– Ну, что за дела, Ева?
– В каком смысле?
– Долблюсь, как дурак, каждые полчаса, а ты не
открываешь…
– Прости, я была не одна, – сказала я первое, что
пришло в голову.
– Не одна? – Вадик с сомнением посмотрел на меня.
– А что? Опровергаю свою репутацию старой девы.
– Да ты ее даже через суд не оспоришь! – Вадик был
настроен воинственно. Я же постаралась не замечать его тона.
– Ну, как прошли соревнования по пинг-понгу?
– Что, надула меня? Выкинула, как щенка?.. А я купился,
идиот! Кстати, забыл тебе сказать, что ты сука.
– Теперь вспомнил?
– Теперь вспомнил. Ты – сука. Зачем только нужно было
врать про этот хренов пинг-понг?!
– Прости, пожалуйста. – Я робко подошла к Вадику и поцеловала
его в безвольный всепрощающий подбородок. – Я же говорила тебе, что была не
одна.
– Мы тоже были не одни. Пока ты тут кувыркалась. Во что
мне не очень-то верится… У нас появился вертолет.
– Я слышу. Никто не прилетел?
– В смысле?
– В смысле ведения следствия.
– Следствия? – Вадик озадачился.
– Ну да. Все-таки погиб человек.
– Да нет, никого не было. Дело-то в общем ясное…
Капитан передал документы, пленку приложил, заключения, которые наши
доморощенные деятели стряпали…
– Странно, почему никто не прилетел? Они же должны
осмотреть все на месте.
– Есть у них участковый, да сейчас в запое, жена пятого
родила. Во всяком случае, капитан так сказал. Как они здесь размножаются,
просто непонятно, – в голосе Вадика послышались миссионерские нотки. – Ты же
сама видела, какой здесь медвежий угол, тьмутаракань. Ближайший цивилизованный
полицейский участок, видимо, на Аляске… Или на острове Хоккайдо.
– Да. Эти люди совершенно безумны. Платить такие деньги
за сомнительные удовольствия…
– Вот она, логика старой девы, – снова ущучил меня
Вадик. – Запомни, сомнительные удовольствия всегда стоят гораздо дороже. Вот те
же японцы, например. Ты знаешь, какой у них самый дорогой тур? Самый дорогой и
самый популярный?
– Понятия не имею. Монте-Карло, что ли?
– Американская тюрьма.
– ??
– Представь себе. Бывшая американская тюрьма в каком-то
из южных штатов. Находящаяся в полной исправности. Так вот, японцы платят
бешеные деньги только за то, чтобы просидеть там месяц в качестве заключенных.
В условиях, максимально приближенных к действительности. С тараканами и
карцером. А самые большие бабки дерут за пребывание в камере смертников.
– Зачем? – искренне удивилась я.
– Острота ощущений. Страх в качестве движущего фактора
релаксации. Подобный отдых заряжает энергией на год вперед.
– По-моему, это извращение.
– Это тонкий психологический расчет. Наши чертовы
работодатели первыми это прочухали. И сейчас будут грести бешеные бабки.
– Ну, не знаю… Скажи, а девочка. Карпик так и не
появилась?
– Подружка твоя? Интеллектуальная соратница? –
осклабился Вадик. – Нет, не появлялась. Там, судя по всему, накладочка
произошла. Девчонка куда-то смылась, так папаша еще за десять минут до
назначенного срока головой о леера бился. Веселая была картинка.
– А тело? – Вадик, неожиданно для меня, оказался
свидетелем прилета вертолета.
– Подняли на борт. С ума сойти, какое было зрелище…
Хотел для себя заснять, в каюту ломился-ломился, да ты, не открыла, – снова
начал обижаться Вадик.
– Не думаю, что это была хорошая мысль… Не забывай, для
чего нас наняли.
– Это ты не забывай, – обиделся Вадик. – Как раз
сегодня ночью выйдем, снимем “Эскалибур” с воды… А что это ты пьешь, дорогая?
* * *
…Конечно же, Сокольников никуда не улетел: с самого начала
Карпик выбрала беспроигрышную тактику Она вовремя поняла, что детскими слезами
папочку не сломить, усыпила его бдительность и нанесла удар в спину в самый
последний момент Я представила себе эту картину: банкир с двумя внушительными
чемоданами из хорошей кожи на палубе “Эскалибура” осыпает проклятьями
собственную дочь. Нашла коса на камень, говорил в этих случаях капитан
Лапицкий.
Но и к ужину Карпик не появилась.
Когда мы с Вадиком вошли в кают-компанию, банкир одиноко
сидел за нашим столиком с всклокоченными волосами и в сбившемся набок галстуке
от Живанши. Такого беспорядка в прическе и одежде я и представить себе не
могла. К тому же он показался мне небритым: даже щетина от огорчения начала
расти быстрее, надо же, подумала я про себя. Хмурый вид банкира вступил в явное
противоречие со всей кают-компанией. Мертвого тела на корабле больше не было,
при известной доле воображения можно было даже решить, что его не было никогда,
досадное препятствие устранено, и можно спокойно продолжить путешествие. Именно
так и думало, должно быть, большинство пассажиров. Во всяком случае, все
вздохнули с облегчением, и в кают-компании витал дух сдержанного веселья.
– Вы не улетели? – сусальным голосом спросила я, а
Вадик хмыкнул: что ж ты за папашка, если даже с тринадцатилетней девулей
справиться не можешь?
– Улетел, разве вы не видите?
– А Карпик так и не появлялась?
– Появится – убью, – мрачно пообещал любящий отец.
– Ну, не стоит прибегать к крайностям. В конце концов,
для кого вообще вы затеяли это путешествие? Для себя или для нее?
– Для нее, – наконец сдался банкир. – Но я не хотел бы,
чтобы все эти м-м… неприятные события… как-то травмировали мою дочь.
Бедный ты, бедный, подумала я, видел бы ты, с каким
увлечением твоя дочь говорила о произошедшем убийстве, как оно занимало ее… Как
она ничего не боялась. Но я не стала вдаваться во все тонкости прихотливой
детской души, а только сказала:
– Тогда пусть она делает что хочет.
