Клио проглотила пилюлю. Могу себе представить, чего это ей
стоило!
– Кто-то спер у меня трубку, – вдруг сказала Клио.
– Как эго – “спер”? – удивился Сокольников.
– Оставила ее в каюте, и вот – пожалуйста…
– Наверное, не только вам нравится брать в рот у
индейцев, – влезла Карпик, раздувая ноздри – Так что вы должны быть готовы ко
всему.
Банкир побагровел, но сдержался. Это было удивительно: после
подобной реплики можно было ожидать от него чего угодно.
– Иди в каюту, Лариса.
– Занятная у вас дочка.
– Еще какая занятная, – отрекомендовалась Карпик. – Со
мной не соскучишься.
– Я вижу. Со мной тоже не соскучишься. Это я тебе
обещаю. – Клио с любопытством рассматривала бледную поганку, хромую уточку
Карпика.
– Тебе пора спать. Вы проводите ее, Ева? Я молчала.
– Прошу вас! – В голосе Сокольникова послышались
умоляющие нотки.
– Да, конечно, – смягчилась я. – Пойдем. Карпик.
– Пойдем, – сказала Карпик, но даже не сдвинулась с
места.
– Простите ее, Клио. А насчет кражи.. Нужно сообщить об
этом капитану. – Банкир отнесся к словам Клио гораздо более серьезно, чем
Карпик.
– И половину запасов табака… Ну, да черт с ней, –
должно быть, после легких поцелуев у трапа Клио могла смириться с чем угодно: и
с кражей, и даже с гнусной девчонкой. – Спасибо за сегодняшний день… Спасибо,
что вытащили меня… Даже не знаю…
– Лучше бы ты не был таким расторопным, папочка, –
прощебетала Карпик.
Это был открытый вызов. И банкир принял его. Он так сильно
ударил Карпика по щеке, что мне на секунду показалось, что голова девочки соскочит
с плеч. Но все обошлось. И. странное дело, мне даже показалось, что Карпик
обрадовалась.
– Хорошо же, папочка, – сказала она и снова обратилась
к Клио:
– Видите? Это его обычные методы работы с женщинами. Он
любит распускать руки, мои папочка. Так что на вашем бы месте я хорошенько
призадумалась
– Замолчи! – заорал банкир, и все взоры в бильярдной
моментально обратились к нему. – Уведите ее, Ева, прошу вас, иначе…
– Я и сама уйду. Очень нужно.
Я во все глаза смотрела на Карпика и думала о том, что в прошлой
жизни она была главой ордена иезуитов
Карпик быстро двинулась к выходу, и я покорно пошла за ней.
Я догнала девчонку только в коридоре. Я была зла на нее, но
только до тех пор, пока не увидела ее сгорбленную спину и всю маленькую
фигурку, которой так трудно сохранять чувство собственного достоинства. К тому
же Карпик прихрамывала сильнее, чем обычно. Жалость захлестнула меня, и я
ускорила шаг.
– Карпик!
– Ну что?
– Подожди! Я провожу тебя, – говорить об этом было
смешно, каюта Сокольниковых находилась всего лишь на другом борту.
– Здорово я ее, ты как думаешь. Ева? – Карпик
поделилась со мной стервозной радостью.
– Оторвать бы тебе башку за такие цыганочки с выходом!
– Давай! – развеселилась Карпик. – Все равно я ее
ненавижу, эту суку. О чем вы говорили с папой?
– Ни о чем. Просто говорили, и все.
– Тогда это здорово. Мне нравится, когда люди просто
говорят.
– Ты можешь пообещать мне одну вещь, Карпик?..
Сейчас я скажу ей. Сейчас я скажу, что нельзя ненавидеть
всех женщин отца только потому, что они красивы. И любить всех женщин отца
только потому, что они некрасивы. Что нужно быть терпимой, нужно быть лояльной,
нужно держать себя в руках и не доставлять ему столько страданий.
– Пообещай мне оставить в покое своего отца и его
женщину… Ведь ты же совсем не знаешь ее. Ты можешь мне пообещать?
– Нет, – серьезно сказала Карпик, и я в очередной раз
поразилась ее проницательности. – Все что угодно, Ева. Но этого я обещать не
могу.
– Знаю, – вздохнула я. – Кажется, мы пришли… Посидеть с
тобой, пока ты не заснешь?
– Нет. Сегодня я сама. Я подумаю… Может быть, я не так
уж права, если папочка так сердится… Как ты думаешь, Ева?
Ну, слава богу. Лед тронулся, господа присяжные заседатели…
– Думаю, что ты умница.
– Спокойной ночи, Ева – Карпик зевнула. – Ужасно спать
хочется, даже странно.
– Ну, тогда спокойной ночи, девочка!
* * *
…Расставшись с Карпиком, я решила вернуться в бильярдную.
Во-первых, мне нужен был Муха – главная деталь всего плана, мой персональный
троянский конь, которого я направлю в стан врага. Экзистенциальные отношения
Карпика и ее драгоценного папочки – это, конечно, очень мило, это имеет место
быть, но… Все это игрища и забавы по сравнению с тем злом, которое сейчас
перемещается от правого борта к левому, от кормовой палубы до носовой.
Сегодняшняя тюленья кровь не на шутку испугала меня. В тетради Митько было
многое, но не было главного: он так и не смог понять те механизмы, которые
заставляли убивать. Ведь катализатором может послужить все, что угодно.
Дымящаяся кровь животных на расколотых льдинах… Или кровь того же Мухи, весело
бурлящая в венах под кожей. Муха – гей, а маньяк охотился на геев…
Меня успокаивало только одно: все убийства совершались
летом. А потом они прекратились и вовсе. Значит…
Ничего это не значит. Успокаиваться нельзя.
…В кают-компании горел свет. Ничего удивительного, стюард
Рома шастает туда без перерыва – только чтобы пополнить запасы спиртного. Там
же находятся все эти блистательные безделушки, типа шейкеров, миксеров, ведерок
для льда, штопоров, больше известных в народе под кличкой “руки де Голля”…
Когда я заглянула туда, Рома стоял у стойки и колдовал над
бокалами, фужерами и низкими стаканами для бренди. Место вечного
гастрономического узника Шопена занял “Дайер стрейтс”, и теперь задница стюарда
ритмично покачивалась в такт музыке.
– Привет! – сказала я Роману.
От неожиданности он вздрогнул и выронил бокал, который
держал в руках. К тому же мне показалось, что он что-то воровато сунул в карман
форменной тужурки. Все-таки я, кажется, перебрала коньяку. А ведь когда-то меня
учили пить крепкие напитки декалитрами и не пьянеть… Нужно завязывать с этим,
иначе до Мухи я сегодня не доберусь.
– Фу, черт, ты меня напугала! – Он посчитал вполне
уместным обратиться ко мне на “ты”.
– Все работаешь?
– А что прикажешь делать? Господа требуют выпивки. – Он
присел на корточки и стал собирать осколки с пола. Подумав секунду, я
присоединилась к нему.
Постепенно смущение Ромы проходило, ему даже стало неловко
за бабский испуг. Поэтому он посмотрел на меня и сказал развязно:
