– Я понимаю, электроника, высокие технологии…
– Вовсе нет. Он по первому образованию историк,
специализировался на Германии… У него просто оказалась хорошая организаторская
жилка…
Я едва не уронила стакан с остатками коньяка:
специализировался на Германии, только этого не хватало. Когда я прочла папку
Митько, я подумала именно о Германии. Почему я так все связала с этой чертовой
Германией, почему я так уперлась в нее? Ведь все может быть не так… Совпадения,
совпадения, целые цепи, целые горные хребты, целые Гималаи совпадений… Они
могут свести с ума кого угодно…
– И как давно вы знакомы… В смысле, как давно вы живете
вместе?
– Подожди, тебя интересуют мужчины или гомосексуалисты?
– А что, это две большие разницы?
Муха добродушно засмеялся:
– Попала, попала! Года три, наверное…
Года три: я судорожно совершала в уме простейшие
математические действия и никак не могла получить правильный результат… Года
три. Три года. Так, “года три” или “три года”? В конце концов, это совершенно
разные вещи. Убийца перестал убивать три года назад. Или “года три” назад? Нет,
так не пойдет, его отличительной чертой была пунктуальность: точно обозначенная
дата, точно обозначенное время преступления. Три года назад цепочка
преступлений прервалась и больше не возобновлялась. Значит, что-то (или кто-то)
примирил его с собой. Муха способен примирить с собой кого угодно. Интересно,
сколько лет этому мальчику?
– Сколько тебе лет, Муха? Или это тоже запретный
вопрос?
– Мне двадцать четыре, – кокетливо сказал Муха.
– Двадцать четыре? – Я сделала удивленные глаза:
впрочем, даже наигрывать не пришлось, я действительно была удивлена – Муха
выглядел, по крайней мере, лет на пять моложе.
– Могу и паспорт показать. А что, выгляжу моложе? –
Беспечно-щенячий вид был гордостью Мухи.
– Намного моложе.
– Есть такой грех…
– Но мне нравятся… м-м… более зрелые мужчины.
– Мне тоже.
– С такими, знаешь ли… Можно, я скажу тебе одну
маленькую забавную штучку?
– Валяй!
А теперь соберись, Ева. Все должно быть очень естественным,
и ты сама должна выглядеть естественно, – насколько это может позволить себе
надравшийся коньяка человек.
– Мой первый мужчина был морячком…
– Очень романтично. Именно поэтому ты здесь?
– Нет… Но у него была шикарная татуировка. Она
двигалась, когда мы занимались любовью… Это страшно меня возбуждало. Я и сейчас
от этого с ума схожу… От всех этих мужских татуировок.
Муха внимательно посмотрел на меня и рассмеялся:
– Слушай, тогда я знаю, кто тебе нужен… Совместишь
приятное с полезным… У кого-то я видел татуировочку… Только вот у кого?.. Черт,
и совсем недавно, точно. Я торчал в душе, и… Нет, не вспомнить…
– Может быть, напряжешься?
– Вот что, – Муха почесал переносицу. – Раз пошла такая
пьянка, могу оказать тебе услугу. Мы же все-таки представители слабого пола и
должны объединяться. Я вспомню у кого. Или в крайнем случае. Слушай, точно,
поторчу в душе ..
– Не стоит так воспринимать мои слова, – едва дыша,
сказала я.
– Да нет, в этом нет никаких трудностей. Мне и самому
интересно поглазеть на обнаженные торсы…
– Ты говорил, что Клио собиралась петь, – перевела я
разговор в другое русло.
– Да. То есть не собиралась, а уже поет. Шикарный
голос, нужно сказать…
– Уже отошла от дневного происшествия?
– Вполне. Бодра и весела.
– Тогда, может быть, пойдем? Любопытно взглянуть.
– Петь она будет для одного человека. Это ясно. Так
что, если хочешь.
Я допила свой коньяк и вдруг неожиданно для себя, так же как
и Карпик, громко зевнула. И тут только поняла, как сильно я надралась и как
сильно мне хочется спать.
– Знаешь, я, пожалуй, пойду спать, – сказала я Мухе. –
Эти чертовы тюлени меня утомили.
* * *
… В коридоре я встретила Макса. Интересно, что он делает на
пассажирской палубе, вяло подумала я, ведь экипаж сюда не поднимается… Или я
настолько готова, что перепутала этажи? Пардон, палубы…
– Здравствуйте, Макс, – сказала я заплетающимся языком.
– Рада вас видеть…
– По-моему, вы уже не в состоянии никого видеть, –
добродушно улыбнулся он. – Идемте, я провожу вас до каюты.
– Сделайте одолжение.
– Какой у вас номер?
– Не помню. – Я глупо хихикнула:
– Я вам так покажу…
Он подхватил меня под локоть и поволок по коридору.
Добравшись до каюты, я долго возилась с замком. Я возилась бы еще дольше, если
бы Макс не забрал у меня ключ и не открыл дверь. Доставив груз по назначению,
он еще раз улыбнулся мне и вышел.
…Что-то странное происходило со мной: веки налились свинцом,
а глаза совершенно беспардонно слипались. Вот они, свежий воздух, тюленья кровь
и брачные игры на палубе… С ума сойти… Муха мне поможет… Поможет найти… Все
должно разрешиться в ближайший день, и за убийцей пришлют вертолет.
Несколько минут я как потерянная бродила по каюте. И только
потом сообразила, что ищу футболку, в которой обычно спала. Кажется, я сунула
ее в чемодан… Или мне это только кажется?.. Я вывалила на пол все содержимое,
нашла футболку, преодолевая сонливость, кое-как надела ее и рухнула на койку.
И только потом поняла.
Все вещи были на месте. Все.
Вот только папки, которую я накануне из предосторожности
сунула в самый низ чемодана…
Папки старпома Митько в чемодане не было…
Часть вторая. Охота
– Ева! Ева! Ну проснись же, Ева! – Голос шел издалека,
он как будто пробивался сквозь толщу льдов, где сидели тюлени, которых мы убили
только вчера… Только вчера – или две недели назад?.. Почему у меня такая
тяжелая голова?
– Ева! Проснись, ну пожалуйста!..
Это голос Карпика… Но что здесь делает Карпик?
Я с трудом разлепила веки и увидела перед собой девочку.
Увидев, что я подаю признаки жизни, она с удвоенной энергией принялась трясти
меня за плечи.
– Просыпайся! Ну!..
– Прекрати меня трясти… Господи, голова разваливается.
– Вставай! – требовательно сказала Карпик.
– Черт возьми, что ты здесь делаешь? И вообще, как ты
попала сюда? Я же закрыла дверь … Или нет?
– Нет.
