– Нельзя было так надираться… Который час, Карпик?
– Двенадцать.
Я села в кровати и беспомощно уставилась на Карлика:
– Как – двенадцать? Я что, проспала завтрак?
– Нет. – Карпик отошла к умывальнику, набрала в чашку
воды и с видимым удовольствием плеснула ее мне в лицо.
– Прекрати немедленно. – Я не успела увернуться, но
вода помогла мне прийти в чувство. – Черт знает что, никогда в жизни так погано
себя не чувствовала. Сейчас день или ночь?
– День. – Карпик уже собрала мои вещи, которые я в
беспорядке побросала на пол перед тем, как провалиться в сон. И теперь
протянула их мне.
– Одевайся.
Все еще плохо соображая, я начала машинально натягивать
джинсы и свитер. И только теперь поняла, что кровать Вадика всю ночь оставалась
нетронутой. Интересно, где он ночевал?
– Ты не видела Вадика? – спросила я.
– Видела Он в бильярдной, дрыхнет на столе.
– Черт, черт, черт… Все перепились, что ли? Как ты сюда
попала, Карпик?
– Ты уже спрашивала. Я сказала, что дверь была
открытой.
– Проспала завтрак. Вот уж воистину, – не пей вина,
Гертруда!
– Ничего ты не проспала. Не было никакого завтрака.
– То есть как эго – не было?
Что-то новенькое в корабельном расписании “Эскалибура”.
Интересно, куда смотрит капитан с его культом дисциплины?
– Не было завтрака, и никто ничего не объявлял по
радио, – терпеливо объяснила мне Карпик.
– Интересно, куда смотрит капитан?
– Никуда. Капитана нет.
– То есть как это – нет?
– А вот так. Ни капитана, ни команды.
– Что ты несешь?
– Скорее приходи в себя, и пойдем. Сейчас сама
убедишься.
Какая-то мысль все время подспудно мучила меня, какое-то
воспоминание, связанное со вчерашним вечером…
Папка.
Ну конечно же, папка с документами старпома. Накануне я
спрятала ее на самое дно чемодана, надежно укрыла вещами. И вот вчера ее не
оказалось. По моему позвоночнику пробежал холодок, но я попыталась успокоить
себя, взять себя в руки. В конце концов, это может выясниться в любой момент.
“Без паники, майор Кардаш!”, кажется, так назывался тупой венгерский детектив
из моего детства. Карпик торопила меня, и, наскоро ополоснув лицо, я
отправилась следом за ней.
В коридоре было непривычно тихо. На корабле, даже если он
стоит на якоре, всегда присутствует множество звуков, они отражаются от
переборок, пола и подволоков, они несутся наперегонки, и в любой момент можно
ощутить их нетерпеливое дыхание. Сейчас “Эскалибур” молчал. Судя по всему,
Карпик знала, что делает.
– Идем в рубку, – сказала она.
Рубка, или капитанский мостик, была святая святых
“Эскалибура”. Только один раз я поднималась туда вместе со всеми пассажирами, в
день отплытия. Тогда нам показали все основные службы корабля, и меня поразило
обилие приборов, способных оказать честь какому-нибудь “Шаттлу” многоразового
использования. В рубке постоянно несли вахту рулевые, механики и кто-нибудь из
командного состава. Заходить туда пассажирам запрещалось. Не сделали исключения
даже для Карпика, чей внешний вид призван был умилять поросшие шерстью морские
сердца.
– Ну в какую рубку, Карпик? Нас же туда не пустят.
– А мы и не спросим. Не у кого спрашивать.
– То есть как это “не у кого”?
– Я же тебе полчаса уже говорю, что на корабле никого
нет.
– А мы с тобой?
– Мы – не в счет. На корабле нет команды.
– А куда же она делась? – глупо спросила я.
– Откуда же я знаю?
– Ничего не понимаю.
Так, вяло препираясь, мы наконец-то добрались до рубки.
Карпик прошла вперед и смело толкнула дверь.
Рубка действительно была пуста.
Абсолютно пуста.
Она была не только пустой, но и мертвой. Приборы, которые
работали всегда, теперь были отключены, экраны погашены, а из всех подручных
средств функционировали только внутренний телефон и селекторная связь.
– Давай, – подтолкнула меня Карпик. – Вызови машинное
отделение.
– Как же я его вызову?
– А вот, видишь, список телефонов, по отсекам и
службам. Прямо с машинного и начинай.
Голова все еще была тяжелой. Скорее поэтому, машинально
повинуясь девочке, чем по какой-то другой причине, я щелкнула тумблером и сняла
трубку.
– Что говорить? – спросила я у Карлика.
– Скажи, что рубка вызывает центральный пост
управления, – сказала Карпик, раздувая ноздри: видимо, эта ситуация безумно
увлекала ее.
– Рубка вызывает центральный пост управления, – послушно
повторила я и затем добавила уже от себя:
– Ответьте рубке!
Никакого ответа. Ни шороха, ни звука. Холодный, почти
космический вакуум.
– Ну? Что я говорила! – Карпик торжествовала. – Еще
что-нибудь попробуем?
– Давай! – Виски наконец-то отпустило, и ситуация стала
занимать меня по-настоящему.
В течение ближайших трех минут мы попытались пробить все
основные службы корабля, и везде с тем же плачевным результатом. В конце концов
отозвалась только буфетная кают-компании.
– Алло! – раздался на том конце провода чей-то сонный
голос – Алло! Говорите, вас не слышно!..
Я облегченно вздохнула: наваждение кончилось, и все
становится на свои места.
– Вот видишь! – подмигнула я Карпику. – А ты говорила,
что на корабле никого нет!
– Я не говорила, что на корабле никого нет, – уточнила
девочка. – Я сказала только, что на корабле нет команды.
– А кто же тогда со мной говорит? – поймала я Карпика.
– А ты спроси.
Я снова дунула в трубку:
– Кто говорит7
– Дед Пихто. – Голос в трубке звучал раздраженно, а
потом он стал глуше, послышался звон стекла: видимо, человек, который
разговаривал со мной, что-то уронил. – Вот черт, надо же… Как башка гудит.
Господи, как я его понимала!..
– Ответьте рубке, – уже строже повторила я.
– Чего орать-то! – Кокетливый голос с преобладающими в
нем высокими нотами и округлыми окончаниями показался мне знакомым.
– Муха, это ты?!
– Ну! А кто со мной говорит?
– Это я, Ева…
– Ева? Вот здорово! Играем в испорченный телефон, что
ли? Ты где?
