– На капитанском мостике.
– А что ты там делаешь? Нашла мужчину своей мечты?..
– Муха, ты гам один?
– Я не бываю один, это во-первых… Во-вторых, ищу, чем
бы опохмелиться. Здесь разгром, как после войны в Персидском заливе, куда
только экипаж смотрит? И жратвы никакой, а уже, между прочим, двенадцать часов,
если верить моим “Картье”.
– Экипажа больше нет. – сообщила я Мухе, удивляясь
попутно своей невесть откуда взявшейся истерической веселости.
– Как это – нет? А где он?
– Не знаю… Мы здесь вдвоем с Карликом… Мы прозвонили все
службы, нигде никого нет… Мы к тe6e спускаемся… Отбой.
Я повесила трубку.
– Ну, что? – нетерпеливо спросила у меня Карпик.
– Во всяком случае, на корабле, кроме нас, есть еще
Муха.
Передо мной, за стеклом рубки, лежало море, покрытое льдами,
сверкающими на солнце. Ни единого следа человеческого присутствия, никакой
суеты, только величие и покой. Вчера льды казались всего лишь деталью пейзажа,
рекламной экзотикой, необходимым дополнением к стакану коньяка, не больше.
Теперь они доминировали во всем. Казалось, что “Эскалибур”, покинутый экипажем,
уткнулся в берег вечности. Остановился у начата времен. Или у их конца.
Карпик возилась возле приборов, которые не подавали никаких
признаков жизни. Пропал экипаж, ни одна из многочисленных систем не работает.
Что же все-таки происходит, в конце концов?!
– Ну что, пойдем? – спросила я у Карлика. Дольше
оставаться в рубке не имело никакого смысла. Может быть, потом, когда хоть
что-то выяснится…
Карпик пристально посмотрела на меня и рассмеялась:
– Ты похожа на енота, Ева!
– Ну да, на енота, только наоборот. У него черные круги
вокруг глаз, а у тебя белые.
– Ничего не понимаю, о чем ты говоришь?
– Сейчас я что-нибудь найду… Какое-нибудь зеркальце, и
ты посмотришь.
Почему Карпику пришла в голову мысль искать такую невинную
вещь, как зеркальце, в рубке, я никак не могла понять. И почему мое лицо
вызвало смех? Может быть, это всего лишь нервная реакция на происходящее? Но
почему тогда я сама не ощущаю никакого беспокойства, никакой паники? Разве что
легкое покалывание в висках.
Никакого зеркальца Карпик не нашла, зато на свет божий был
извлечен вахтенный журнал. Последняя запись датировалась полуночью, когда на
вахту заступили второй помощник Суздалев и рулевой матрос Хейно. Ничего
особенного в записях не было: вахту сдали – вахту приняли. Никакого намека на
происшедшее. Я вспомнила, что именно в рубке находился один из двух
радиотелефонов, поддерживающих спутниковую связь с портом. Самым естественным
будет связаться с береговыми службами, выяснить, если это возможно, ситуацию. И
запросить помощи. Как – я не знала, но, в конце концов, это дело техники…
И тут меня поджидала первая неожиданность, переводящая все
происшедшее ночью из разряда мистики в разряд детектива средней руки:
радиотелефон спутниковой связи тоже отсутствовал. Я оставила эти знания при
себе, чтобы лишний раз не пугать девочку. Прихватив вахтенный журнал, мы
направились в кают-компанию.
…Муха сидел на стойке и болтал пальцами в банке с огурцами.
Нас с Карпиком он встретил аплодисментами: истеричная
веселость, которую я так тщательно подавляла в себе, исходила от него волнами.
– Только не нужно говорить, что на корабле не осталось
никого из экипажа. Мне уже об этом сообщили.
– Кто? – спросила Карпик.
– Наш добрый друг Андрей. Он искал что-то болеутоляющее
для своей женушки. После вчерашнего перепоя она даже подняться не может.
– Значит, нас уже пятеро, – произвела я в уме нехитрые
подсчеты.
– Шестеро, – поправила Карпик. – Твой Вадик дрыхнет в
бильярдной.
– Тогда уж считайте, что девять. Мой патрон у себя в койке,
а дражайший губернатор полчаса назад рвал и метал. У него на сегодня назначена
связь с областью…
Теперь, во всяком случае, объясняется исчезновение
радиотелефона. Губернатор, так же, как и мы с Карпиком, поднялся в рубку,
никого там не нашел и взял телефон. Наверняка он уже провел переговоры и вопрос
с береговыми службами можно считать решенным.
– Кроме того, наш Уэйн Гретцки уже два часа как
разминается в спортзале… По-моему, похолодало, вы как думаете, девчонки?
Только теперь я почувствовала, что в кают-компании
действительно прохладно. Скорее всего это связано с двигателями. Судя по
звенящей тишине на “Эскалибуре”, основной двигатель, который работал всегда,
даже последние два дня – с тех пор как судно стало на якорь, – выключен. А он
снабжает весь корабль теплом и электропитанием.
– Кстати, что у нас со светом? – спросила у Мухи я.
– Ничего. Света нет. Я уж тут пытался подогреть чайник…
Пустые хлопоты.
Только этого не хватало! Если двигатели отключены, то
температура на корабле начнет медленно, но верно падать. И вполне может упасть
до нуля – естественный температурный фон окружающей среды. От подобной
перспективы я даже поежилась. Надежда только на то, что Распопову удалось
связаться с берегом (о пропавшем экипаже я старалась не думать, у нас еще будет
время обсудить эту ситуацию детально).
– А может, они где-то спрятались? – высказала
предположение Карпик.
– Отличная мысль, – воодушевился Муха. – Играем в
прятки. Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать… Ева, уйми свое маленькое
чудовище.
Губы Карпика задрожали.
– Не стоит ссориться, – примирительно сказала я –
Сейчас нужно собрать всех, кто есть на корабле. Я поднимусь в рубку и сообщу по
селектору.
– Я с тобой, – тут же сказала Карпик.
* * *
…Первым, кого мы встретили в коридоре, был губернатор
Распопов. Еще ни разу я не видела его таким взволнованным.
– Объясните мне, что происходит, Ева? – Всегда
галантный, он на этот раз забыл даже поздороваться. – Мало того, что я проспал,
и меня даже не разбудили… Хотя у меня была договоренность с капитаном! Я
поднимаюсь в рубку – и что же? Ни одного человека, и телефона нет на месте…
– Но разве… Разве не вы его взяли?
– Я? С какой стати я должен был его брать? Ситуация
переставала быть забавной. Но и паниковать раньше времени не имело смысла.
– Вот что, Николай Иванович, идите в кают-компанию.
Сейчас я попытаюсь собрать всех, и мы обсудим создавшееся положение.
Распопов посмотрел на меня с удивлением: с какой с гаги эта
дамочка из обслуги, бедная родственница, сомнительная кинематографисточка
качает здесь права, – именно эти чувства незамедлительно отразились на его
обрюзгшем от чрезмерного обладания властью лице. Но Распопову хватило ума и сил
не вступать со мной в полемику, он все еще остро переживал вероломство
командного состава корабля. Карпик проводила его насупленным взглядом и все
оставшееся время молчала. Я попыталась расшевелить ее:
