– Ну, что с тобой? По-моему, это даже интересно. Разве
ты не об этом мечтала?
– Только об этом и мечтала. Остаться с ним вместе.
Видишь, какая у него рожа… Он же убийца… Столкнет еще кого-нибудь или придумает
чего похлеще…
Карпик не забыла эту нашу секретную, хорошо
законспирированную игру в поиски убийцы. В отличие от меня. За всеми утренними
перипетиями я даже не вспомнила о папке Митько.
Папке, которая лежала на самом дне чемодана и так неожиданно
исчезла. Ее исчезновение – это было первым, о чем я подумала, оторвав голову от
подушки. Скомканные мысли, посаженные в клетку разваливающейся от боли головы,
– сегодня утром меня почти не испугало ее исчезновение. Возможно, я просто не
нашла ее, возможно, она устроилась между футболками, возможно, я просто
переложила ее в другое место, например под матрас, – действительно, почему бы
не переложить ее под матрас или вообще вернуть на законное место в спасательную
шлюпку… Но сначала ее нужно найти… И лучше не думать об этом. Потом. Все будет
потом. Интересно, что думает по этому поводу убийца старпома, – если он все еще
на корабле? А если он все еще на корабле, то моя задача несколько осложняется:
пока не выяснится, что произошло с экипажем, я даже не смогу обратиться за
помощью к капитану, на которую рассчитывала.
– Я не хочу здесь оставаться, – сказала Карпик.
– Ну, что делать…
– Я не хочу здесь больше оставаться. Не хочу, не хочу,
не хочу… Мне не нравится здесь. Не хочу..
Я уцепилась за этот непонятный каприз Карпика, как за
спасательный круг. Ее невесть откуда взявшееся упрямство вдруг вызвало во мне
раздражение и глухой протест. И я сказала то, чего не должна была говорить. Я сказала
это и сразу почувствовала, как становлюсь пугающе похожей на всех ее
ненавистниц-подружек из всех ее колледжей и закрытых интернатов. Для несчастных
богатеньких привилегированных детей. Тех самых чистеньких девочек, которые
издевались над хромотой Карпика, над ее маленькими глазами и плохо промытыми
волосами. Я так и видела их – здоровеньких, румяненьких, с крошечными сапфирами
в ушах, – их, которые просто из смеха и жестокости подкладывали Карпику кнопки
на сиденье и заливали пенал немецким обувным клеем. Я так и видела их – и на
секунду стала одной из них. Одной из волчьей стаи жестоких красавиц. Я схватила
Карпика за плечи и жарко выдохнула ей в лицо:
– Ты меня уже достала! Не хочет она оставаться! Что ж
ты не улетела на вертолетике в свою Полинезию вместе со своим драгоценным
папочкой? Он же здесь на дерьмо исходил, так хотел вырваться. Что ж ты упустила
такую возможность – уже вчера бы была в Москве. И не ныла бы мне сейчас на ухо…
Ныть будешь своему папаше! Он тебя, наверное, обыскался.
– Не обыскался! – закричала Карпик, и этот крик
моментально отрезвил меня. – Не обыскался! Ему плевать на меня! Знаешь он с
кем?
Я знала – с кем. Не зря вчера Клио собиралась попробовать
свой голос. Не зря она собиралась наточить его, как нож. Чтобы вонзить его в сердце
банкира. Чтобы красно-черный лемур на ее виске сыто облизнулся, только и всего.
– Знаешь он с кем? – Карпик не могла остановиться. – Он
сейчас с Клио! Он сейчас спит с этой сукой Клио!
– Господи, что ты несешь?
– Ты не знаешь… Я… Когда я проснулась, я сразу поняла,
что он не ночевал… Я пошла к тебе, я думала… Думала, что он у тебя. Я приходила
к тебе, в первый раз… Хотела разбудить тебя… У тебя и дверь была открыта… Я
будила, будила… Но ты не просыпалась… Я так хотела. – Она всхлипнула. – А потом
пошла к ней…
Чтобы остановить этот поток слов, я крепко прижала Карлика к
себе и сразу же почувствовала, как кричат, как ворочаются ее тонкие позвонки.
– Успокойся, пожалуйста!..
– Я пошла к ней и открыла ее дверь этим паршивым
ключом… А они лежали на полу, голые, они спали. Они спали вместе, они даже
одеялом не накрылись… И папа, он ее обнимал…
– Ну, все!
– Я не хочу больше здесь оставаться!
– Хорошо, мы уедем сразу же. Как только свяжемся с
берегом. Сегодня же…
– Ты обещаешь мне?
– Да.
– Ты обещаешь мне никогда на меня не кричать?
– Да, моя хорошая… Да… Прости меня.
Слезы Карлика моментально высохли. Сжав губы, она
освободилась от моих объятий, – и я в который раз поразилась прихотливой смене
ее настроений.
– Тогда идем – сказала Карпик полузадушенным,
обессилевшим голосом.
* * *
…Пока мы добирались до рубки, меня не оставляло ощущение
нереальности происходящего: оно казалось сном, чересчур детализированным, но
все-таки сном Я поймала себя на мысли, что мне хочется сейчас же, немедленно прервать
его или, во всяком случае, перебраться в другой сон, менее эксцентричный.
– Интересно – спросила я у Карлика, – это я в твоем сне
или ты в моем?
– Думаешь, всего этого нет? – серьезно спросила Карпик.
– Думаю, что нет… Или так: десять против одного –
сейчас мы приходим в рубку, а капитан уже на месте, возле своего штурвала. Нам
делают втык за несанкционированное вторжение на служебную территорию. И
депортируют в кают-компанию обедать. Тем более что по корабельному расписанию
обед должен состояться через полчаса.
– Сто… Нет, тысяча против одного, что в этой дурацкой
рубке никого нет. – Карпик проявила завидное здравомыслие. – Ты же знаешь, Ева,
что чудес не бывает.
– Неужели? – Ко мне вернулось мое истерически веселое
настроение. – А то, что мы проснулись утром и не застали никого из экипажа, –
разве это не чудо?..
Перед дверью на мостик мы остановились и прислушались: по
рубке явно кто-то прохаживался.
– Ну, что, – подбодрила я Карпика. – Одновременно
просыпаемся, и все становится на свои места…
Больше всего желая именно этого, я толкнула дверь.
И увидела Антона.
Такой же всклокоченный, как и встреченный нами в коридоре
губернатор, он стоял перед никому теперь не нужными навигационными приборами. И
на лице его прочно держалось выражение сосредоточенной скуки. Беглого взгляда
на нейрохирурга было достаточно, чтобы сообразить, что все эти приборы для него
– филькина грамота.
– Добрый день, – вежливо сказала Карпик. Она уже
окончательно пришла в себя, и слезы высохли. Только на щеках остались бороздки.
– Уж не знаю, добрый ли… – промычал Антон, – кто-нибудь
объяснит мне, что происходит?
– Боюсь, что всех, кто может что-то объяснить, мы
некоторое время не увидим. Надеюсь, что короткое. – Я деловито подошла к трубке
внутренней связи. – Нужно собрать всех и подумать над тем, что произошло.
– Я уже объявил, – сказал Антон. – Сбор через двадцать
минут в кают-компании. Посмотрим, кто явится…
