* * *
…Явились все. Или почти все – не хватало только Клио и
Сокольникова. По здравом размышлении все сошлись на том, что беспокоить парочку
не стоит: уж очень хороша была вчера Клио, подключив к обольщению
банкира-спасателя тяжелую артиллерию своего голоса. Впрочем, о вчерашнем дне
никто не вспоминал. Все предпочитали думать о сегодняшнем утре. И больше того –
о сегодняшней ночи.
Без Клио и Сокольникова, а также Вадика, которого не удалось
разбудить даже героическими усилиями Филиппа и Антона, в кают-компании
оказалось двенадцать человек. Все пассажиры “Эскалибура”, и ни одного члена
команды. Усевшись в дальнем углу кают-компании, я наблюдала за происходящим и
каждую секунду ловила себя на глупой улыбке, совершенно противопоказанной
сложившемуся положению вещей. Во-первых, мне стал ясен смысл потешной реплики
Карпика насчет енота. Почти у каждого под глазами залегли белые круги, и я в
конце концов все-таки сообразила, что это не что иное, как предательские метки
вчерашней охоты на тюленей. Солнце, льды, открытая вода, солнцезащитные очки
сделали свое дело: к неискушенным лицам намертво приклеился загар, чья граница
как раз и проходила по линии солнцезащитных очков. Это делало внешность
совершенно несерьезной, но, как ни странно, в кают-компании никто и не
стремился к особой серьезности. Больше всего все это сборище пассажиров
напоминало мне детей, оставшихся дома без родителей.
Было время обеда с его накрахмаленными скатертями,
салфетками в кольцах и раз и навсегда заведенным ритуалом. После случившегося и
ритуал, да и сам обед пошли к черту, не было ни обычного Шопена для улучшения
пищеварения, ни перемены блюд, ни стюарда Романа. Его обязанности взяли на себя
Муха и Витя Мещеряков. В буфетной кают-компании они наделали бутербродов с
сыром и колбасой (к счастью, весь продуктовый запас, в отличие от экипажа,
остался в неприкосновенности); оттуда же были принесены сок и спиртные напитки.
Бутерброды были немедленно расхватаны, и дискуссия началась.
Но ей предшествовала некоторая заминка. Никто не знал, с чего начать.
Обязанности председательствующего взял на себя Антон.
– У кого-нибудь есть соображения по поводу
случившегося? – обратился к пассажирам он.
– Это просто форменное безобразие. – Губернатор,
ходивший из угла в угол кают-компании, начал совершенно с другого конца. –
Просто произвол! У меня на сегодняшнее утро назначена связь с областью, это,
между прочим, государственное дело. Государственное и подсудное!
– И почему только у нас все государственные дела всегда
бывают подсудными? – обезоруживающе улыбнулся Лаккай, как истинный российский
политик, налегавший на бутерброды с икрой.
– Оставьте ваши замечания при себе! – Распопов казался
не на шутку взволнованным, он и не скрывал эмоций. – Я их всех под суд отдам!
– Ну, сначала нужно найти тех, кого вы собираетесь
отдать под суд, – рассудительно сказал Антон. – Лично мне эта ситуация
совершенно непонятна.
– Я знаю только то, что двигатель не работает. Значит,
ни света, ни тепла нам не видать как своих ушей. Сейчас здесь восемнадцать
градусов. Не знаю, сколько их будет, если команда не найдется в течение суток.
У нас есть перспектива замерзнуть. – Муха произнес это намеренно громко и
отхлебнул джин из бокала: видимо, для того, чтобы не замерзнуть раньше времени.
– Это просто бред какой-то! Это невозможно. – Нервы у
губернатора оказались неважными. – Что значит – “замерзнуть”? Я заплатил
бешеные деньги…
– Уж не из бюджета ли вашей многострадальной области? –
снова подал голос Лаккай.
На этот раз Распопов даже не удостоил Лаккая взглядом.
– Я заплатил бешеные деньги, впрочем, как и все здесь
присутствующие… И что получается в результате? Мы стоим посреди моря,
обездвиженные и лишенные возможности позвать на помощь… Как знаете, а по
приезде я буду вынужден прикрыть это туристическое, с позволения сказать,
агентство! Они у меня будут кровью харкать… Я их по судам затаскаю!
– Руки коротки! – Муха тоже решил ввязаться в
дискуссию.
– Что? – не понял губернатор.
– Руки коротки, говорю. До суда еще добраться надо.
Передай-ка мне колбаски, папаша!
Губернатор так покраснел, что на секунду мне показалось, что
его хватит апоплексический удар. Он подошел к Мухе и потряс кулаками у него
перед лицом:
– Ты как со мной разговариваешь, щенок?!
– О, видишь, роднуля, наши позиции стремительно
сближаются. – Муха допил джин и рыгнул прямо в лицо Распопову.
Как ни странно, но это удивительным образом подействовало на
губернатора: он моментально замолчал и удалился в противоположный от меня угол
кают-компании.
– Не хватало, чтобы мы сейчас начали оскорблять друг
друга – Антон снова призвал всех к порядку. – Это нисколько не объясняет нам
случившегося. Неужели ни у кого нет мало-мальски приемлемой версии?
– Лангольеры? – тихо сказала Карпик. Так тихо, что ее
услышали все. Даже толстый Альберт Бенедиктович, слопавший под шумок уже
десяток бутербродов, перестал жевать.
– Что ты сказала, девочка?
– Вы читали Стивена Кинга?
К стыду всех собравшихся, никто из умных и занятых людей
Стивена Кинга не читал. Только Мухе удалось вспомнить, что когда-то он
просмотрел по видео фильм ужасов “ОНО”.
– А Кинг-то здесь при чем? – спросил у Карлика Антон. –
Это, насколько я понимаю, мистика, да?
– Именно, – подтвердил Муха – А вы как-то по-другому
расцениваете сложившуюся ситуацию? Валяй, Карпик, добивай нас Стивеном Кингом.
– Значит, так. – Карпику явно льстило внимание
взрослых, даже на обычно бледные щеки взошел легкий румянец. – Там была такая
история. Летит самолет с пассажирами… Несколько человек из них засыпают во
время полета. А когда просыпаются, то обнаруживают, что на борту никого нет, –
ни пассажиров, которые не спали, ни экипажа… А сам самолет летит на автопилоте.
– Куда же делись пассажиры? И команда? – Альберт
Бенедиктович проглотил большой кусок салями и почесал подбородок.
– Исчезли. Так же, как и у нас на корабле. – Карпик
торжествовала. – Когда все проснулись, то оказалось, что ничего и никого нет,
валялись только всякие металлические части, часы, например, детали от сердечных
клапанов. Больше я не помню что…
– У нас, слава богу, все чисто… Никаких деталей от
сердечных клапанов, – сказал Распопов.
– Ну, зло имеет тенденцию модифицироваться и
совершенствоваться. – Лаккай посмотрел на Антона. – А что по этому поводу
скажет наш уважаемый доктор?
– Ничего. Оставим эти безумные идеи на совести
писателей-фантастов.
– Хотелось бы… Но то, что сейчас происходит, – это и
есть безумие. Я имею в виду исчезновение экипажа. Так что там было дальше, в
этой твоей книжке, девочка? – Лаккай ободряюще улыбнулся Карпику.
