– Видите?
Прямо перед рубкой на тонкой паутине вант болтался флаг.
Одинокий флаг, которого не было здесь никогда раньше. Странный, совершенно
безобидный, он лез прямо в глаза и отбрасывал на рубку легкую тень. Внезапный
порыв ветра развернул его: он был поделен на четыре части и похож на фрагмент
шахматной доски – два белых прямоугольника, в верхнем правом и нижнем левом
углах. И два красных. Ничего особенного, подобными флагами дают отмашку на
детских турнирах по картингу. Но, увидев его, Макс помрачнел еще больше.
– Это что-то значит, Макс? – спросила Карлик своего
взрослого друга.
– Как тебе сказать, Карлик. В общем, да.
– Что? – вырвалось у Клио.
– Это флаг международного сигнального свода. Обычный
флаг, такие есть на каждом судне. Целая коллекция…
– Но что он означает, Макс?
– Этот? В морской сигнализации он читается как “Вы
идете к опасности”.
– Что? – еще раз переспросила Клио тихим голосом.
– “Вы идете к опасности”, – снова повторил Макс.
– А вы хорошо в них разбираетесь, в этих флагах? –
Деликатный Арсен Лаккай позволил себе поставить под сомнение знания механика.
– Чем вы занимаетесь?
– Я политик…
– Тогда это не ваш случай… Пример неудачный. А вы чем
занимаетесь, доктор?
– Я нейрохирург. – Антон попытался улыбнуться.
– Вы досконально знаете все в своей профессии,
правильно?
– Естественно, Макс.
– Вот и я досконально знаю все в своей профессии. Я
профессиональный моряк. Этот флаг означает только то, что означает. Он означает
“Вы идете к опасности”.
– Как же мы можем идти, если мы стоим на якоре? – вдруг
спросила Карпик. Этот здравый вопрос застал всех врасплох и даже заставил
улыбнуться.
Антон присел перед Карликом на корточки и смешно сморщил
нос.
– Иногда для того, чтобы приблизиться к чему-нибудь,
достаточно стоять на месте, девочка, – сказал он.
– Лично я не собираюсь стоять на месте! – Лаккай
побарабанил пальцами по одному из неработающих приборов.
– Что вы предлагаете?
– То, что уже предложил наш уважаемый механик. Вскрыть
арсенал с оружием. Я почти уверен, что карабины вполне могут кое-кого
отрезвить…
– Кого? – быстро спросила Клио.
– Того, кто вывешивает подобные флаги…
– Вы все еще верите в реальность происходящего?
– Да, я пытаюсь объяснить это с точки зрения здоровой
целесообразности. Пока никто не доказал нам обратного…
– Ну что ж, тогда можно уходить. – Макс еще раз
осмотрел рубку. – Но кому-то нужно будет остаться здесь дежурить. Чтобы в
будущем не повторялись подобные эксцессы.
– Интересно, кто согласится здесь остаться? – Лаккай
хмыкнул.
– Тот, кого назначу я, – отрезал Макс. – Потому что в
сложившейся ситуации я обязан взять на себя командование кораблем.
– Сбылась мечта идиота, – тихо пошутил Вадик.
– Кто-то что-то здесь сказал? – Макс даже не повысил
голоса.
– Никто.
– Тогда…
– Тогда давайте не пороть горячку. – Лаккай
умиротворяюще-миссионерски воздел руки. – Совершенно ясно, что никто не
останется в рубке, будучи безоружным. Это смешно. Нужно признаться, что все мы
несколько напуганы и сбиты с толку происшедшим. Нужно взвесить все “за” и
“против”. Но сначала – оружие. Думаю, все с этим согласятся.
– Хорошо, – по здравом размышлении с этим согласился и
Макс. – Давайте спустимся в кают-компанию и еще раз все хорошенько обсудим.
Потом займемся арсеналом. Наш политик прав. Нечистую иногда можно отпугнуть и
хорошей пулей. Если это нечистая… А потом уже будем решать все остальное. Все
равно отсидеться в кают-компании не удастся.
– Почему? – с робкой надеждой спросил Антон.
– Хотя бы потому, чтобы не замерзнуть. Кому-то нужно
стоять вахты, чтобы следить за двигателем. Эти обязанности мы разделим между
всеми.
– Но сначала – оружие. – Это стало навязчивой идеей
пацифиста-политика Лаккая. Всеобщей навязчивой идеей.
– А что делать с флагом? – спросила Карлик. Она никогда
ничего не забывала.
– Пусть болтается, – сказал Макс. – Иногда полезно
знать, что ты приближаешься к опасности. Это мобилизует. А вообще, предлагаю
ничего насчет флага оставшимся не говорить…
– Про азбуку Морзе тоже можно было умолчать, чтобы не
пугать обывателя…
– Да. Извините. Тогда я об этом не подумал. Ладно,
делать здесь больше нечего. Пора выдвигаться в сторону кают-компании…
* * *
Я перехватила фотографа Филиппа уже у самой кают-компании.
– Простите, мне нужно поговорить с вами.
– Со мной? – Еще ни разу за все время путешествия мы с
ним не заговорили. На секунду я увидела себя его глазами. Бедная Лиза, случайно
затесавшаяся в так называемое высшее общество. Бедная Лиза, спутавшая палубы и
путешествующая сейчас не своим классом…
– Да. Мне нужно кое-что показать вам.
Фотографию капитана “Эскалибура”, вот что я хотела показать
профессиональному фотохудожнику. Меня интересовала только ее подлинность. Или
подлинность даты, проставленной под ней, – “1929”. Сейчас, после странных
гудков и странного флага за стеклами рубки, было так соблазнительно связать все
в одну цепь.
А таз с теплой водой в каюте капитана? А эфемерный, почти
неслышный вздох?..
Очень соблазнительно.
Но я не хотела делать этого. Слишком уж славно все получалось,
все шло одно к одному, как будто по заранее написанному сценарию. Даже я не
написала бы лучше. Да что я! Даже мой покойный незабытый Иван, так любивший все
эти туманные намеки в фильмах ужасов…
– Что именно? – вежливо спросил Филипп.
– Одну фотографию. Только давайте отойдем… Мне бы не
хотелось делать этого при всех.
– Почему? Она настолько непристойна?
– Вы даже представить себе не можете, насколько она
непристойна.
В глазах фотографа вспыхнули огоньки неподдельного интереса.
– Тогда идемте к нам в каюту.
– Да. Думаю, это будет лучше всего.
* * *
…Впервые я оказалась в каюте, которую занимали Филипп и
Антон Улманис. Та же дубовая обшивка, тот же интерьер, даже орхидеи на столе
такие же – прощальный поцелуй турфирмы, отправившей нас в этотбезумный круиз.
Только картина, висевшая на стене, была не такой пророческой, как наши
“Потерпевшие кораблекрушение”, – всего лишь спокойная и никому не угрожающая
“Яхта “Штандарт”. Везде были разбросаны объективы, пачки готовых фотографий, веши,
непонятно кому принадлежащие: то ли Филиппу, то ли Антону Улманису.
