Банкир никак на это не отреагировал, а девочка иронически
посмотрела на меня. Это был такой взрослый взгляд, что я внутренне подобралась.
– Женщины не должны представляться первыми, –
назидательно сказала она, – разве вы не знаете правил этикета?
– Лара! – мягко попенял банкир, обращаясь к дочери. – Я
же просил тебя…
– Ничего, ничего. Она права. – Я заступилась за
Карпика, которая совершенно беспардонно рассматривала меня и оператора.
– Не очень-то вы похожи на Еву, – наконец сказала она.
– Вот как? – Я даже сразу не нашлась, что ответить, во
всяком случае, соседство с такой непосредственной девочкой обещает множество
сюрпризов. Самыми безобидными из которых могут быть сахар в рагу и соль в
шерри-бренди. – А на кого же я тогда похожа?
– Еще не придумала. Но, если придумаю, обязательно вам
скажу. А это мой папа, и вы ему не очень понравились, я сразу это поняла.
– Лариса! – уже строже сказал отец и даже легонько
пристукнул кулаком по столу. – Прекрати немедленно. Простите ее, ради бога…
Ева, кажется, так?
– Да. – Приглушенный тон всепрощающей светской львицы
давался мне с трудом, больше всего мне хотелось ухватить девчонку за маленькое
розовое ухо. – А это Вадим, наш оператор. Мы будем снимать весь круиз. Что-то
вроде рекламного ролика.
– Очень приятно. Валерий Адамович Сокольников, –
запоздало отрекомендовался банкир. – А это моя дочь, Лариса.
– Не очень-то ты похожа на Ларису, – сказала я девчонке,
испытывая чувство легкого торжества от возможности вернуть ей ее же хамоватую
реплику.
– Я знаю, – отрезала она и чуть приподняла нижнюю губу,
на секунду прикрыв ею верхнюю. И я поняла, почему отец называет ее Карпиком: с
приподнятой нижней губой она действительно стала похожа на рыбку. Не очень
симпатичную, нужно сказать.
Мужчины, чтобы хоть чем-то занять себя, принялись обсуждать
достоинства профессиональных камер вообще и видеокамеры Вадима в частности, а
мы с Карликом не отводили взгляда друг от друга. Пройдет еще пара-тройка лет, и
ты будешь страдать от собственной внешности, сладко думала я, и даже миллионы
отца тебе не помогут. Слишком большой лоб, слишком маленькие глаза, – даже их
цвет определить невозможно, – слишком узкие, слишком взрослые губы – никакой
детской припухлости. Да и тонкие волосы тускловаты, что всегда унизительно для
женщины. Для будущей женщины. Но, странное дело, чем дольше я рассматривала
Карпика, тем больше мне хотелось на нее смотреть, – не так часто в природе
встречается такая воинственная, такая безоглядная некрасивость. В ее возрасте я
тоже была некрасивой, я была некрасивой и когда повзрослела, но моя
некрасивость была ничем не примечательной Карпик – совсем другое дело. Эта
проклятая девчонка смотрит на мир с вызовом и никогда первой не отведет
взгляда. И я сдалась, я признала себя побежденной и опустила глаза. К счастью,
моя капитуляция совпала с фаршированной телячьей грудинкой – первым, поданным
на стол блюдом торжественного ужина. Его разносили два матроса, по совместительству,
видимо, исполняющие роль стюардов; одного из них, своего старого знакомца со
сногсшибательным подбородком, я посчитала отличным гарниром к грудинке.
“Приятного аппетита”, – шепнул он всем нам сразу и отправился обслуживать
другие столики.
Всего столиков было пять, по четыре человека за каждым,
следовательно, ужин в кают-компании был рассчитан на двадцать человек:
пятнадцать пассажиров и пять членов команды, составляющих сливки экипажа:
старпом Вася, капитан “Эскалибура”, два первых его помощника и старший механик.
Два помощника капитана показались мне маловыразительными, зато капитан имел
внешность морского волка и вполне мог исполнить одну из ролей в оперетте
Дунаевского “Вольный ветер”. Соответствующую либретто, конечно: хорошо
вычесанная седая борода, волнами наступающая на бронзовую от зимнего загара
кожу. Мохнатые брови, глубоко посаженные глаза, крупный нос – ничего
неожиданного в этом лице тебя не ждет. Музыка, звучащая в кают-компании, никак
не вязалась с капитаном, – легкие фортепианные аккорды, более соответствующие
Малому залу Консерватории.
Я сразу же нашла глазами старпома. У него было совершенно
безмятежное лицо, ничего общего не имеющее с недавним разговором на палубе Черт
возьми, он отнюдь не выглядел шантажистом: в любом театре ему светило бы только
амплуа простака, не больше. Старпом сидел за столиком с губернатором одной из
северо-западных областей (вчера губернатор представился нам с Вадимом как
Николай Иванович), непосредственной швейцаркой и ее спутником – русопятым
парнем, который владел сетью шоколадных фабрик где-то в средней полосе России.
Имени швейцарки я еще не знала, а своего спутника она мило звала по-французски
– Андре. Очень характерное для франкоязычных кантонов имя.
Андрей, стало быть.
– Господи, что за тягомотина? Кусок в горло не лезет, –
выразил свое неодобрение музыкальному вкусу капитана Вадик Лебедев.
– Это Шопен, – надменно сказала Карпик. – Анданте
Спианато и Большой блестящий полонез. Исполняет Владимир Горовиц. Вам правда не
нравится?
Вадик моментально покраснел и уткнулся в тарелку с салатом.
Я пнула ногу Вадика под столом, – так-то, продвинутый интеллектуал, с этой
девчонкой нужно держать ухо востро, иначе попадешь в пикантную ситуацию Вадик
пнул меня под столом не менее сильно, – не твое дело, сам знаю, как эту
тринадцатилетнюю тварь окоротить.
– Шопен – не мой композитор, деточка.
– А ваш, наверное, Аркадий Укупник, – высказала
предположение маленькая бестия.
Вадик хмыкнул и воззрился на отца Карпика, как бы ища у него
поддержки. Помощь не замедлила прийти.
– Сколько раз я говорил тебе, Лара, не разговаривай так
со взрослыми. Ты не у себя в интернате. – Как строгий отец Валерий Адамович был
выше всякой похвалы.
– Хорошо, папа. Пожалуйста, папа, – кротко сказала
девочка, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Ешь, смотри сколько всего. И все очень вкусное.
– Спасибо, я не голодна. Может быть, чуть попозже. От
десерта я не откажусь, если он будет, – и Карпик демонстративно натянула
наушники. И даже прикрыла глаза от удовольствия.
– Забавная у вас девочка, – сказала я банкиру.
– Да уж, – поддержал меня Вадик, посрамленный незнанием
творчества Шопена.
– Простите ее, ради бога, – тихо ответил банкир. – Это
я во всем виноват, совсем нет времени заниматься ребенком. Я ведь один ее
воспитываю, ее мама умерла десять лет назад. Мы впервые проводим так много
времени вместе. Впервые. У вас есть дети?
– Двое мальчишек. – Вадик самодовольно улыбнулся. –
Близнецы.
– Вам легче… – Банкир понизил голос. – Лара несколько
лет училась в Англии. Я думал… Я хотел дать ей хорошее образование, ее мать
всегда об этом мечтала. Но Лара не захотела там оставаться, сказала, что ей
скучно и англичане ей не нравятся.
