– Она ждет вас. Не ложится спать, – увещевала я
Сокольникова, больше всего боясь, что ясность сознания покинет его и снова
навалится безумие.
– Проводите меня к ней, Ева… Я так виноват… Господи, ну
почему я отпустил ее…
– Не нужно, прошу вас…
– Хорошо, что вы есть, Ева… Что вы сейчас здесь…
– Конечно, Валерий. – Я даже не вслушивалась, что
говорит банкир. Только бы скорее добраться до палубы.
Когда я толкнула тяжелую металлическую дверь, то сразу же
увидела Карпика. Она стояла во мраке ночи, маленькая и всеми покинутая, она
ждала своего отца.
– Карпик! – Сокольников бросился к ней и упал на
колени. – Карпик, доченька, любимая, девочка моя, почему ты здесь?
– Я жду тебя, папочка… Я так давно жду… Я боюсь.
– Не бойся, родная моя. – Сокольников покрывал
беспорядочными поцелуями лицо и голову девочки. – Ничего не бойся, папа с
тобой, он никуда не уйдет…
– Ты правда никуда не уйдешь, папочка?!
– Никуда, моя хорошая…
Карпик подняла на меня наполненные слезами глаза.
– Ева! – сказала она дрожащим шепотом.
– И Ева с нами. – подхватил Сокольников. – Все хорошо,
все хорошо…
– Идите в каюту, – сказала я девочке. – Ему нужно
тепло, Карпик. И обязательно поспать.
– А ты?
– Я тоже скоро приду. Идите, я вас догоню.
– Пойдем, девочка! – Банкир обнял Карпика за плечи, и
они побрели по палубе, отец и дочь, маленькие и несчастные под почти нереальным
северным небом. Чтобы не заплакать, я закусила губы и запрокинула голову.
Флаг по-прежнему парил над кораблем, надо мной, над всеми
нами:
"Я имею на борту опасный груз. Держитесь от меня в
стороне”.
* * *
…Я вернулась в разделочный цех.
Макс и Антон уже выбрались наружу и теперь сидели на
транспортере.
– Все в порядке? – спросил у меня Макс.
– Насколько вообще хоть что-то может быть в порядке…
– Вы быстро вернулись.
– Я сдала банкира с рук на руки Карпику. Думаю, лучше
всего будет, если рядом с ним сейчас окажется дочь. Это приведет его в чувство.
– Карпик? – Макс нахмурился. – А что делала на палубе
Карпик?
– Она пришла за отцом… Я так думаю.
– Нельзя позволять девочке ходить ночью по кораблю
одной. Вы должны сказать ей об этом, Ева.
– Нельзя позволять никому ходить по этому кораблю. Ни
днем, ни ночью…
– Ну, пока мы ничего не можем изменить, – сказал Макс.
– Пока мы не владеем ситуацией. Пока. Пассажиры там, наверное, с ума сходят, а?
– Да, пожалуй, их настроение не назовешь радужным. – Я
грустно улыбнулась. – Как бы не поубивали друг друга.
– Из чего? Ружей-то, слава богу, нету.
– Ружей нет. А Клио была убита выстрелом в висок, –
сказала я, удивляясь тому, как громко прозвучали мои слова в пустынном зале.
– Значит, ружья есть, – меланхолично сказал Макс. –
Только вот у кого они?
– Я не знаю.
– Вы, я смотрю, не верите в сверхъестественность
происходящего.
– А вы?
– Не знаю. – Макс неожиданно зевнул. – В любом случае
все это выглядит чертовски неприятно. Паршиво выглядит. Дай бог, чтобы этот
труп был последним.
– Об этом мы узнаем завтра, Макс, – сказал Антон, до
сих пор хранивший молчание. – Думаю, без предупреждения нас не оставят.
– До завтра еще надо дожить. А вот что мы будем делать
с кораблем сегодня ночью?
– А что с ним нужно делать? – взволнованно спросил
Антон.
– Во-первых, кому-нибудь все равно нужно находиться в
ЦУПе и на ходовом мостике. Вахта есть вахта, нужно поддерживать свет и тепло. Я
так думаю, что мы на сегодняшний день составляем самое здравомыслящее ядро. Все
остальные просто деморализованы. Я правильно понимаю, Ева?
– Похоже на то, – вынуждена была согласиться я.
– Значит, рассчитывать можно только на нас. – Макс
потер забинтованную голову. – Нас трое, а охватить мы должны, как минимум,
рубку и машинное…
– Я отправляюсь в рубку, – быстро сказала я.
– Я-то вообще хотел отправить вас спать, Ева. Вы ведь и
предыдущую ночь не очень-то отдохнули.
– Я не устала. – Странно, но почему-то мне казалось,
что самым безопасным местом на корабле является именно рубка, с ее
неработающими приборами. С их помощью мы добрались до этого краешка света.
Может быть, они помогут нам выбраться…
– Думаю, мы управимся вдвоем с Антоном.
– Да, – не очень уверенно сказал Антон.
– Все-таки, если возможно, я заночую в рубке. А вам
останется машинное отделение. – Я не собиралась отступать.
– Ну, если доктор не боится, – осклабился Макс.
– Я не боюсь. – Бедный Антон, он так хотел казаться
мужественным.
– В таком случае Ева остается в рубке, а мы с тобой
двигаем. Хотя, если честно, я могу подежурить и один…
– Тогда я пойду вместе с Евой, чтобы она не была там
одна. Если ты не возражаешь, Макс, – быстро сказал доктор. И покраснел.
Я рассмеялась. Если Антон сейчас пойдет со мной, то я
вынуждена буду поддерживать с ним разговор, стараясь унять сердце, бьющееся
чуть сильнее обычного. Возникшая невесть откуда симпатия к хирургу, которой я
не могу противостоять, – только этого сейчас мне и не хватает. Я не должна
забивать себе голову корабельным флиртом. Это выглядит неприлично, по крайней
мере на фоне того кошмара, который происходит. Необходимо остаться одной, чтобы
сделать попытку анализа того, что творится на корабле. Пока я еще способна
сохранить здравый взгляд на вещи… Еще один день таких безумных аналогий с
“Эскалибуром” семидесятилетней давности, и я сама поверю в предзнаменования, в
мистическую ловушку, в перст Судьбы…
– Нет уж, Антон, оставайтесь с Максом. И смотрите,
чтобы с вами не произошло то же, что и с Лаккаем…
Напоминание об исчезнувшем политике на секунду омрачило лицо
Антона.
– Ничего, – успокоил Макс. – Я посажу тебя на свое
место. В крайнем случае отделаешься раной на черепе. Ты ведь все равно хирург,
выпутаешься…
У входа на палубы мы расстались. Антон с Максом отправились
в помещение центрального пульта, а я поднялась в рубку.
– Закрывайтесь, Ева, мы будем вам звонить, – сказал
Антон и улыбнулся, видимо, эта идея понравилась ему: вести длинные ночные
разговоры с симпатичной ему женщиной.
