Ирма металась по больницам, проклиная себя. Родители плакали и умоляли ее не уезжать.
Разумеется, она осталась.
* * *
В коридоре Ирма столкнулась с экономкой.
– Полина, вы не видели Анжея?
Девушка взглянула на нее диковато, будто Ирма спросила про черта. Но пробормотала, что он должен быть в кабинете.
– Спасибо.
– До вечера, – невпопад ответила экономка и побрела к лестнице, кажется, плохо соображая, куда идет.
Ирма удивленно посмотрела ей вслед. Что случилось с деловитой, энергичной Полиной?
Анжей действительно был в кабинете. И тоже выглядел не так, как обычно. Будь Ирма чуть наблюдательнее, она заметила бы, что Доктор не на шутку встревожен.
– Ключа пока нет, – предупредил он. – Сначала нам с вами нужно будет побеседовать. Завтра… Наверное, вечером.
– Нет-нет, я не за этим.
Ирма объяснила свою просьбу, со страхом думая, что Ковальский может и отказать. Он известен своими странностями и причудами. Но ей так нужно, чтобы Анжелика побывала здесь!
– Да-да, пусть приезжает, – кивнул Доктор, не выходя из задумчивости. – Я скажу Полине, чтобы она приготовила комнату.
Ирма просияла.
– Спасибо, дорогой Анжей!
– Я рад помочь вам, моя милая.
Если бы кто-нибудь сказал Ирме, что ее просьба испарилась из памяти Ковальского в тот же миг, как за ней закрылась дверь, художница бы очень удивилась.
Ужинали опять прежним составом. Два новых гостя, о которых никто ничего не знал, уехали в город по своим делам. Давид Романович осведомился у Полины, стоит ли их ждать обратно. Но Полина не знала, зачем и куда уехали сыщики. Она подозревала, что они вернутся, но сообщать об этом Давиду не стала.
Впрочем, ее это мало беспокоило. Все мысли Полины были о подслушанном рассказе Анжея. И еще о загадочном исчезновении эконома.
Она так глубоко задумалась, что очнулась только в середине светской беседы.
– Этюд с артишоками! – глубокомысленно изрек Далиани. – Я видел работы Савичева на прошлой выставке. Это фантастика, что он творит с ними.
Полина уставилась на него. О чем он говорит? Какие артишоки?
Из дальнейшего разговора стало ясно, что речь идет об известном художнике. Который построил целую концепцию вокруг артишоков.
– Символ! – соловьем разливался Давид Романович. – Что-то чрезвычайно далекое от российской повседневности! А как звучит? Ар-ти-шок! Шок – слышите, да? Чувство, которое испытывает любой человек, столкнувшись с этим не то плодом, не то цветком. Это метафора встречи с чуждой культурой. Как ее готовить? Как варить? Подойдет ли она нашему организму, привыкшему к репе и картошке?
Ирма внимала. Тарас Иммануилович заинтересованно жевал тефтельки.
– Вам не кажется, что все это полная чушь? – вдруг спросил Воловик, на секунду забыв про тефтели.
– Кажется, – басовито рассмеялся Давид. – Но в этом-то и заключается самое интересное. Ведь Савичев действительно талантлив. Зачем ему это заигрывание со зрителем? По-моему, он просто издевается над нами.
Ирма встрепенулась:
– Ну вот, артишоков захотелось! Я их обожаю. Это вы виноваты!
– Готов искупить!
– Поздно. Вы уже зародили во мне желание подражать Савичеву. Вам нет прощения.
Далиани с Ахметовой продолжали подшучивать друг над другом, а Полина незаметно достала из кармана блокнотик и поставила пометку. Надо завтра с утра съездить с Василием на дальний рынок и купить артишоки.
Полина от всей души хотела порадовать художницу. Сегодня она столкнулась с ней в коридоре и снова поразилась застывшему страданию в ее глазах. «Хоть бы Анжей ей помог, – подумала девушка с жалостью. – Похоже, у нее какое-то несчастье… Обязательно привезу ей завтра артишоки».
* * *
Ночью Полина спала плохо. Ей казалось, что кто#то бродит по дому. Скрипели полы, часы тикали громче обычного, словно пытаясь докричаться до хозяев. Один раз ей послышался звон колокольчика, но звук тут же смолк.
К тому же поднялся ветер. Принес на хвосте шум рассерженного леса и свалил его возле дома: слушайте, бойтесь! Вот деревья машут ветками, словно дерутся, и слышен звук лиственных оплеух. Вот раскачивается и горестно хнычет сосна. А вот и вовсе что-то непонятное: темный гул, идущий из самой глубины земли, из-под травы и корней.
Не выдержав, Полина взяла фонарик и отправилась в ночной обход.
Спящие зеркала от его света с трудом просыпались. И не Полина отражалась в них, а расплывчатое пятно. Стоило ей отвести фонарь, как зеркала облегченно закрывали глаза.
Часы встречали ее оглушительным тиканьем.
Ночь – время часов. От полуночи до рассвета они делают с минутами что захотят. Хотят – гонят, подхлестывая стрелками: давайте же, скорее, торопитесь! Тогда ночь пролетает, как один час. Хотят – затягивают время, завязывают его в узлы и петли, наматывают на циферблат, будто нить на катушку. Минуты тянутся, тянутся, тянутся бесконечно. Это время самой тяжелой бессонницы.
Полина заглянула в библиотеку. Ее любимые напольные часы приветственно сверкнули медью маятника.
– Здесь есть кто-нибудь? – негромко спросила Полина, водя фонариком по углам.
Ей показалось, что часы замешкались. Медленно, словно капли воды из незатянутого крана, упало: «Тик. Так. Тик. Так».
– Здесь был кто-нибудь? – шепотом спросила Полина.
Опустила фонарик – и прислушалась.
Тик-так-тик-так-тик-так! – прострекотали часы. «Был-был-был-был», – услышала Полина.
«Теперь спросить бы их, куда ушел и зачем приходил».
Полина поклялась бы в эту минуту, что в библиотеку и впрямь кто-то заглядывал до нее.
«Ну и что? Заходил, взял книгу и ушел. Ты ведь не спишь – и кому-то из гостей не спится».
Может быть, может быть… В одном девушка была твердо уверена: здесь был не Ковальский.
– До свиданья, – прошептала она часам.
Пусть это смешно и нелепо, но она попрощается с ними.
В ответ часы глубоко вздохнули – и выдохнули:
– Донннн!
Стрелки вытянулись вверх, отдавая честь.
– Донннн!
Воздух задрожал и поплыл от звона.
– Донннн!
Полночь.
Часы во всем доме откликнулись. На разные голоса: басом, звонко, хрипло – они начали отбивать двенадцать ударов.
Как только звон стих, послышался стук закрывшейся двери. Кто-то все-таки бродил по дому. И Полину не покидала уверенность, что это не хозяин.
Она выключила фонарик и прокралась в коридор. Кто расхаживает по первому этажу? Может, проголодавшаяся Ирма спустилась в столовую? Заскучавший Давид Романович решил сыграть сам с собой партию в бильярд?
