Водитель не шелохнулся.
– Знаете, – продолжала Полина, – когда-то мне казалось, что любовь можно заслужить. Пусть не любовь, хотя бы симпатию. Если быть хорошей и вести себя хорошо, то к тебе и будут хорошо относиться. Но все это чушь, Вася. Не будут. Вы подтверждаете это правило.
Водитель не ответил. Каменное изваяние индейца «Молчаливый Лосось» – и то могло бы проявить больше отзывчивости.
Полина и не ждала ответа. Ее душила горечь. Она сама не понимала, почему именно в этот раз ее так жестоко задел его тон.
Может быть, потому, что она решила, будто что-то сдвинулось с мертвой точки. Ночью, когда Василий проводил ее до комнаты, ей даже показалось, что он беспокоится за нее. И душу переполнило ликование.
Честно говоря, Полина страшно боялась, что в конце концов антипатия Василия пересилит хорошее отношение Анжея, и ее уволят. Она вернется обратно, в комнатку размером с гроб. Все начнется сначала: трубы, закопченные стекла и окошко в английский сад на экране монитора – напоминание о том, что она потеряла во второй раз.
Засыпая, она впервые подумала, что, может быть, ей пора перестать бояться. Может быть, ее приняли? Признали?
И тем сильнее был полученный удар.
– Я могу быть отличной экономкой! Но это ничего не изменит. Вы настолько не желаете пускать меня в ваш прекрасный дом, что я чувствую себя нищенкой, просящей подаяние.
Она замолчала.
Дорога привела их к полноводной реке, над которой протянулся длинный мост на сваях. Это место Полина недолюбливала: ограждение моста казалось ей слишком хлипким. И сам мост был каким-то запущенным, разбитым, словно его не ремонтировали с войны. Но отсюда хорошо было любоваться рекой.
Машина неторопливо въехала на ухабистое полотно. Василий снизил скорость.
С противоположной стороны на мост взобрался КАМАЗ – гигантский оранжевый жук – и пополз над рекой. «Если на нас кто-то смотрит с берега, – подумала Полина, – то он увидит жука и муравья. Муравей – это наш „рено“.
Она уже жалела о том, что сорвалась и наговорила глупостей. Чтобы отвлечься, она стала смотреть на КАМАЗ. Машина приближалась. Полина попыталась разглядеть цифры номера, но широкая морда гиганта была заляпана грязью.
Отчего ее понесло? Надо было молчать. Улыбаться и молчать. Бабушка утверждала, что это самое правильное поведение для женщины. Правда, она имела в виду ответ на вопрос: «замужем ли вы?» Но можно распространить ее тактику на все случаи, без исключений.
Они добрались до середины моста. Отсюда смотреть вниз было уже страшно.
Полина боялась высоты. Высота все меняла. Здесь воздух превращался в отточенный ветер. Вода искрилась, как будто разбили зеркало и рассыпали с неба тысячи осколков.
«Рено» почти поравнялся с грузовиком. Девушка видела на капоте наклейку с длинноволосой красоткой в бикини.
– Послушай, – внезапно нарушил молчание Василий, – если бы не…
Колесо КАМАЗа попало в выбоину. Гигантские передние колеса развернулись в их сторону.
В следующий миг махина ударила «рено» в бок.
Полину подбросило. Она взвизгнула и вцепилась в кресло. Ремень впился в грудь.
Но этим все и ограничилось. И еще неприятно хрустнувшим позвонком в шее.
«Хорошо, что мы ехали на маленькой скорости, – успела подумать она. – На большой нас бы просто размазало об ограждение».
И внезапно поняла, что их машина продолжает двигаться.
По какой-то причине КАМАЗ не мог остановиться. Оранжевой мордой он толкал маленький автомобиль к краю моста. Василий дернул на себя рычаг, но это не помогло. Боковая дверь с его стороны вспучилась, раздался хруст. По стеклу разбежалась паутина трещин.
– У него тормоза сломаны! – крикнула Полина. – Он нас раздавит!
– Ремень!
Полина поняла его с полуслова. Дрожащими руками попыталась отстегнуть ремень.
Но не успела. Искореженный «рено» врезался в ограду.
Чудовищный скрежет оглушил Полину. В машине что-то закричало визгливым металлическим голосом. Капот смялся, словно картонный лист. А потом раздался такой звук, как будто разом лопнули двести стеклянных трубок.
– Не трогай! – рявкнул Василий и ударил ее по руке, шарившей возле крепления ремня безопасности.
– Почему?!
Они еще могут успеть выскочить, пока их не расплющило в этой консервной банке!
КАМАЗ с усилием толкнул их еще раз. Точно кукушонок, выпихивающий из гнезда родного птенца.
Полина поняла, что сейчас произойдет, раньше, чем водитель успел ответить. У него вдруг стало почти отрешенное лицо.
– Держись, – сказал он одними губами.
«Рено» накренился на краю моста. Перед глазами Полины мелькнул вырванный столб. Она видела грязную глыбу грузовика, напиравшую на них. Видела красотку в бикини, подмигивавшую ей накрашенным глазом.
«Все», – осознала Полина. И в последнее мгновение схватила Василия за руку, чтобы не было так страшно.
Ее подбросило вверх, а горячее сиденье провалилось куда-то вниз. Мгновение Полине казалось, что сейчас она воспарит. А затем ее швырнуло на спину, впечатало в кресло, будто в самолете, идущем на взлет. Небо оказалось прямо над ними. Сначала оно упало на Полину, а затем стало стремительно отдаляться.
Как огромный снаряд, «рено» рухнул в воду.
Река взорвалась брызгами. Но Полина этого не видела. Перед ней лопнуло что-то белое и расплющило о спинку кресла. Полина стала не человек, а раздавленная ягода. Из горла криком выплеснулась боль, девушка рванулась, пытаясь освободиться. Почему-то намокло плечо, словно от крови, и холод крепко стиснул щиколотки.
Вырваться не получалось. Ремень держал цепко, а белая масса не давала пошевельнуться. Василий выдернул свою руку из ее, и стало совсем жутко, как будто она осталась одна.
Полина зажмурилась. Звуки выплеснулись из тишины: журчание, стон, какие-то всхлипы. И треск вспарываемой ткани.
Белый шар со свистом обмяк. Она подалась вперед, хватая ртом воздух.
– Ремень! – сквозь зубы прошипел Василий.
Но ремень застрял. Изо всех сил она жала на кнопку, но черная лента не выпускала ее.
– Не могу! – отчаянно выкрикнула Полина. – Заклинило!
Коротко выругавшись, Василий наклонился к ней. Лоб у него залило кровью. В руке он сжимал нож.
– Держи!
Он попробовал ослабить ремень. От его рывков машина, державшаяся на поверхности, покачнулась и начала тонуть. Из невидимых щелей внутрь хлынула вода. Ледяные змейки обвили Полину, как живые. Она вжалась в кресло, пытаясь избежать их прикосновений, и Василию удалось поддеть ремень ножом.
– Не дергайся!
