– Знаете, у меня не было отношений до Димы. – Она смутилась и потянула из кармана ключ, подаренный Ковальским. – Он был старше, умнее, значительнее… Он убедил меня, что собственный дом – это очень здорово. Проблема была в том, что ему не хватало денег. У него были сбережения, но их хватило бы на дом в два раза меньше того, который он хотел.
– С этого можно было начать, – заметил Макар.
– Дима не хотел ни с чего начинать. Он много раз говорил, что мечта – это не проект, она должна сбыться вся и сразу. Например, он получил бы наследство от тетушки из Франции.
– У него во Франции была тетушка?
– Была и есть. Жива до сих пор. Но она всего на десять лет старше Димы, поэтому на наследство надеяться не приходилось.
Полина положила ключ на стол перед собой.
– Мы собирались пожениться… Но Дима хотел, чтобы после свадьбы мы вернулись в свой коттедж. Тот самый, который он нафантазировал. Говорил, что тогда нас будет ждать счастливая жизнь, он это чувствует. И в конце концов придумал, откуда взять деньги.
Она помолчала, зацепившись взглядом за ключ. Ей еще не приходилось рассказывать эту историю целиком. Тем более посторонним. С каждой следующей фразой это давалось все тяжелее.
– Мой дедушка был ученый, – наконец сказала Полина. – У них с бабушкой была прекрасная квартира на Берсеневской набережной. После смерти бабушки она досталась мне.
– Вся? – быстро спросил Илюшин.
– Вся.
– Ясно. – Макар сочувственно кивнул. – Тогда все ясно.
– А мне нет, – вмешался Бабкин. – И что с квартирой?
– Я продала ее. А вырученные деньги мы вложили в дом. Дима нашел бригаду, которая быстро построила коттедж. Он получился очень красивый и уютный.
Она подумала и добавила:
– Я хотела посадить вокруг шиповник и черноплодную рябину. Знаете, какая вкусная наливка из черноплодки? Даже вкуснее, чем из вишни! Меня бабушка учила ее делать…
Полина запнулась. Эти беспомощные слова ничего не передавали! Они не могли выразить, как счастлива она была целых три месяца, пока обставляла дом, запасала банки для варений, выбирала растения для будущего сада. У нее был дом, свой дом, чудесный домик с маленьким садом. Был любимый, приходивший по вечерам с работы и радовавшийся ее маленьким придумкам. Впереди открывалась невозможно счастливая жизнь, в которой были муж и дети, толстый пушистый кот с носочками на лапах, цветы шиповника все бесконечное лето, а зимой – банки с золотистыми дольками яблок, и кофе по утрам, и лай смешной ушастой собачонки, скачущей в снегу, и рубиновая наливка по вечерам из маленькой рюмочки – сладкая, как сны об августе.
От счастья Полина летала стрижом. Ей хватало энергии на все. Тогда-то Дима с насмешкой обронил, что из нее вышла бы отличная домохозяйка. А она обрадовалась его словам, решила, что это поощрение. Думала, он благодарен ей за то, что она обустраивает их жилище.
– Потом мы расстались, – буднично сказала Полина. – Мы прожили в новом доме совсем недолго. Три месяца. Однажды Дима сказал, что он… Что он не любит меня больше. Что мы сделали ошибку, поселились вместе слишком рано. Он понял, что семейная жизнь не для него.
«И еще – что ты его разочаровала, – напомнил внутренний голос. – Что ты толстая, с плебейскими лодыжками и запястьями. Он сказал, что не может хотеть такую женщину всю жизнь. И что ты очень милая, но это лишь в силу юности. В тебе нет изящества, нет шика. Но самое главное – в тебе нет ничего интересного. Ты клуша, готовая заниматься лишь хозяйством и детьми. А он не такой. Ему нужна женщина, которую он мог бы боготворить».
– Да, неприятно, – сказал Бабкин. – Значит, вы развелись?
Полина засмеялась:
– Вы забыли. Мы ведь хотели расписаться только после того, как у нас появится дом. Нам не пришлось разводиться, потому что мы не были мужем и женой.
И тут Сергей начал понимать. Она увидела это по его вытянувшемуся лицу.
– Вы хотите сказать, что дом…
– Дом остался ему, – сквозь смех подтвердила Полина. – Я разве не сказала, что он был записан на Диму? И что все деньги от продажи квартиры я… ха-ха!… отдала ему просто так? Мне и в голову не пришло попросить у него расписку, потому что мы очень любили друг друга! Разве между любящими людьми могут быть расписки? Ха-ха-ха!
Бабкин молча подвинул к ней стакан с водой.
Полина опрокинула его залпом, как водку, поперхнулась и долго не могла откашляться.
– С работы меня тоже выгнали, – уже спокойнее сказала она. – Диме оказалось трудно видеть меня каждый день. А хозяева фирмы были его друзья. Я осталась без работы, а тут как раз кризис…
Полина перевела дыхание.
– Я понимаю, что это я во всем виновата. Одна моя подруга назвала меня кромешной дурой. Она была права.
«Мне нечем себя оправдать. Я безропотно слушалась Диму, я растворилась в нем. Даже не понимала, как может быть по-другому».
– На сколько, говорите, он вас старше? – пробурчал Сергей.
– На пятнадцать лет.
Бабкин с Илюшиным обменялись быстрыми взглядами.
– Если через суд… – начал Сергей.
Макар поморщился:
– Мало шансов. Где доказательства, что Полина вкладывала деньги в строительство?
– Проданная квартира.
– Ну и что? Он скажет, что знать не знает, куда она потратила такую сумму. Может, перевела трудящимся Египта. А он копил всю жизнь на свою мечту.
– Ее участие в ремонте, – не сдавался Сергей.
Макар с сомнением посмотрел на девушку.
– Полина, вы что-нибудь покупали сами? У вас остались чеки на руках?
Она покачала головой.
– Вот видишь. Если с его стороны это был не спонтанный шаг, отсудить половину почти невозможно.
– Думаешь, подстраховался?
– Конечно.
– М-да…
Оба замолчали и уставились на Полину. Сергей – сочувственно. Макар – с трудно определимым выражением.
Она почувствовала, что краснеет. Ее охватил мучительный стыд: за свою глупость, за то, что ее бросили.
– А родители твои куда смотрели? – вдруг рыкнул Сергей.
– Родителей нет. – Полина почти не погрешила против истины. – Только бабушка. Она умерла за полгода до того, как мы встретились с Димой.
– И ты от одиночества и тоски прилепилась к первому попавшемуся проходимцу.
Полина покачала головой.
– Он не проходимец. Просто у него мечта. А я в эту мечту не вписывалась. Когда это обнаружилось, он не захотел расставаться с тем, что имел. На его месте я бы, наверное, тоже не захотела.
– Ты его оправдываешь? – поразился Бабкин.
