– Я поговорила с девчонками, – сказала Сандра. – Этого парня на фотке зовут Уайт. Он толкает ЛСД и калики. Некоторые девчонки у него покупают. Но никто его не обслуживал.
– Может, ему нет нужды за это платить, – предположил Харри.
Сандра усмехнулась:
– Потребность в сексе – это одно. А в том, чтобы купить секс, – другое. Для некоторых это как встряска. Мы можем дать тебе много такого, чего дома ты не получишь. Уж поверь.
Харри поднял глаза. Сандра смотрела прямо на него, и на какое-то мгновение пелена в ее глазах рассеялась.
Харри ей поверил.
– Ты проверяла по датам?
– Одна девчонка говорит, что покупала у него ЛСД за день до того, как нашли твою сестру.
Харри поставил чашку так резко, что пролился кофе. Потом наклонился к Сандре и тихо и быстро спросил:
– Могу я с ней поговорить? Ей можно верить?
Широкий напомаженный рот Сандры расплылся в улыбке. Там, где не хватало зуба, зияла черная дырка.
– Я же говорю: она покупала ЛСД. А ЛСД в Австралии под запретом. Тебе нельзя с ней поговорить. И потом, как по-твоему, можно верить наркоманке? – Харри пожал плечами. – Я просто сказала тебе, что от нее слышала. Но она, конечно, не особо разбирает, какой день – среда, а какой – четверг.
Атмосфера в комнате накалялась. Даже вентилятор дребезжал сильнее обычного.
– Извини, Хоули, но Уайт отпадает. Никакого мотива, и его любовница говорит, что на момент убийства он был в Нимбине, – сказал Уодкинс.
Харри повысил голос:
– Вы что, не слышите меня? Анджелина Хатчинсон принимает черт знает какие наркотики. Она беременна, очевидно от Эванса Уайта. Парни, да он же подкармливает ее наркотой. Он для нее царь и бог! Она вам что угодно скажет. Мы разговаривали с хозяином дома: эта дамочка ненавидела Ингер Холтер, и не без причины. Взять хотя бы то, что какая-то девчонка из Норвегии пытается украсть у нее курицу, несущую золотые яйца.
– Может, тогда лучше заняться мисс Хатчинсон? – тихо предложил Лебье. – У нее, во всяком случае, мотив налицо. Может, это ей Уайт нужен для алиби, а не наоборот.
– Но Уайт лжет! Его видели в Сиднее накануне того дня, когда нашли тело Ингер Холтер. – Харри встал и начал расхаживать по комнате, насколько позволяли ее размеры.
– Если верить проститутке, которая принимает ЛСД, и еще не ясно, сможем ли мы ее допросить, – добавил Уодкинс и повернулся к Юну: – Что авиакомпании?
– За три дня до убийства полиция Нимбина видела на главной улице самого Уайта. С того момента по день убийства он не значится в списках пассажиров ни «Ансетта», ни «Квантаса».
– Это еще ни о чем не говорит, – буркнул Лебье. – Черта с два наркоторговец станет разъезжать под собственным именем. Потом, он мог ехать на поезде. Или в автомобиле, если у него было много времени.
Харри взорвался:
– Повторяю: по данным американской статистики, в 70 % случаев убийца и жертва знакомы. И ведь мы ищем серийного убийцу, найти которого – все равно что сорвать приз в лотерее. Давайте хотя бы искать там, где у нас больше шансов его найти. Все-таки сейчас у нас есть парень, на которого указывает ряд улик. Нужно его только немного потрясти. Ковать железо, пока горячо. Прижать его к ногтю. Вынудить совершить ошибку. А сейчас мы там, куда он хотел бы нас загнать, то есть в… в этом… – он безуспешно пытался вспомнить, как по-английски будет «тупик».
– Хм… – Уодкинс принялся размышлять вслух. – Конечно, получится не очень красиво, если окажется, что виновный был у нас под носом, а мы и не заметили.
В этот момент вошел Эндрю.
– Всем привет! Извините, опоздал. Но кто-то же должен поддерживать порядок на улицах. Что стряслось, шеф? У тебя на лбу морщины глубиной в долину Джамисон!
Уодкинс вздохнул:
– Вот думаем, куда направить наши ресурсы. Отложить на время версию о серийном убийце и заняться Эвансом Уайтом. Или Анджелиной Хатчинсон. Хоули говорит, что алиби у них так себе.
Эндрю рассмеялся и достал из кармана яблоко:
– Хотел бы я посмотреть, как беременная женщина весом сорок пять килограммов убивает крепкую скандинавскую девушку. А потом насилует.
– Просто версия… – пробормотал Уодкинс.
– А об Эвансе Уайте вообще пора забыть. – Эндрю вытер яблоко о лацкан пиджака.
– Почему?
– Я потолковал тут с одним своим информатором. В день убийства он был в Нимбине, искал травку и прослышал об отличном товаре Эванса Уайта.
– И?
– Никто не предупредил его, что Уайт не торгует с порога своего дома. Так что парень еле ноги унес от злого дяди с дробовиком. Я показал ему фотографию. Извините, но в день убийства Эванс Уайт точно был в Нимбине.
Наступившую тишину нарушали только дребезжащий под потолком вентилятор и хруст яблока, которое грыз Эндрю.
– Вернемся к плану, – сказал Уодкинс.
Харри договорился встретиться с Биргиттой у Оперного театра в пять и выпить по чашечке кофе до работы. Но кафе, куда они хотели пойти, оказалось закрытым. В записке на двери говорилось что-то про балет.
– Всегда у них так, – сказала Биргитта.
Они поднялись на балюстраду. На другой стороне синел залив Киррибилли.
Мимо проплывал страшный ржавый корабль под российским флагом, а дальше – в заливе Порт-Джексон – мелькали белые парусники.
– Что ты собираешься делать? – спросила Биргитта.
– А что мне остается? Гроб с телом Ингер Холтер уже доставлен на родину. Утром звонили из похоронного бюро в Осло. Объяснили, что самолет заказал посол. Говорили про «морс»
[39]
, оказалось, так они обозначают труп. В песне поется: «Как много имен у милых детишек…» Выходит, у смерти их тоже много.
– Так когда ты уезжаешь?
– Как только из дела вычеркнут всех, с кем Ингер Холтер поддерживала отношения. Завтра поговорю с Маккормаком. Скорее всего, уеду до субботы. Если не появится свежий след. Иначе дело может затянуться. Но и в этом случае здесь всегда остается посол.
Она кивнула. Рядом с ними расположилась группа японских туристов, и теперь шипение видеокамер мешалось с какофонией японской речи, криками чаек и шумом проплывающих катеров.
– Кстати, знаешь, что архитектор Оперного театра попросту бросил свой проект? – вдруг спросила Биргитта.
Когда иссякли средства, выделенные на сооружение Сиднейского оперного театра, датский архитектор Иорн Утсон все бросил и в знак протеста уехал.
– Да, – ответил Харри. – Мы говорили об этом в прошлый раз, когда приходили сюда.
– Подумай, каково это – уехать от того, что ты начал. От того, в успех чего верил. Я бы не смогла.
