Хелена села.
— Кристофер, — начала она. Она не называла его по имени с тех пор, как они были детьми. — Я хочу кое-что рассказать тебе.
— Прекрасно, — ответил он. — Я именно этого и ждал.
Она знала, чего он ждал. Объяснений, почему она еще не исполнила его желание и не пришла к нему в квартиру в главном здании больничного городка, ведь он продлил пребывание Урии в больнице в два раза. Хелена говорила, что побоялась выходить из-за бомбежек. Тогда он сказал, что сам может прийти к ней в летний домик ее матери — на это она, конечно, не согласилась.
— Я все расскажу, — сказала она.
— Все? — переспросил он, слегка ухмыляясь.
«Нет, — подумала она. — Почти все».
— В то утро Урия…
— Его зовут не Урией, Хелена.
— В то утро он отлучился, и вы тут подняли тревогу, помнишь?
— Конечно.
Брокхард отложил очки на край листа перед собой, так чтобы оправа лежала параллельно краю листа.
— Я посчитал, что надо сообщить об исчезновении в военную полицию. Но он снова появился здесь и стал рассказывать, будто полночи бродил по лесу.
— Это было не так. Он приехал на ночном поезде из Зальцбурга.
— Да? — Брокхард откинулся на спинку кресла, не дрогнув лицом — он не любил показывать свое удивление.
— Еще до полуночи он сел на поезд из Вены, сошел в Зальцбурге, где прождал полчаса и поехал на ночном поезде обратно. В девять он уже был на вокзале Хауптбангоф.
— Хм. — Брокхард посмотрел на ручку, которую крутил в кончиках пальцев. — И как он объяснил эту идиотскую выходку?
— Ну, — сказала Хелена, даже не пытаясь скрыть улыбку. — Ты, наверное, помнишь, что в то утро я тоже опоздала на работу.
— Да-а…
— Я тоже приехала из Зальцбурга.
— Ты тоже?
— Я тоже.
— Думаю, ты должна это объяснить, Хелена.
Она рассказывала, глядя на указательный палец Брокхарда. Из-под кончика пера выступила капля крови.
— Понятно, — сказал Брокхард, когда она замолчала. — Хотели уехать в Париж. И как долго вы думали там прятаться?
— Так далеко вперед мы не думали. Но Урия хотел, чтобы мы поехали в Америку. В Нью-Йорк.
Брокхард сухо рассмеялся.
— Какая ты умная девочка, Хелена. Я понимаю, что этот изменник ослепил тебя своими сладкими сказками про Америку. Но знаешь что?
— Нет.
— Я тебя прощаю. — И продолжал, глядя на ее удивленное лицо. — Да, я тебя прощаю. Ты, наверное, должна бы понести наказание, но я знаю, что такое девичье сердце.
— Но я пришла не за проще…
— Как там твоя мать? Ей, должно быть, тяжело одной. Сколько лет дали твоему отцу? Кажется, три?
— Четыре. Кристофер, ты можешь дослушать меня до конца?
— Умоляю тебя, Хелена, не делай и не говори ничего, о чем потом будешь жалеть. То, что ты пока сказала, ничего не меняет, договор остается прежним.
— Нет! — Хелена встала так быстро, что опрокинула стул. Потом она кинула на стол то самое письмо, которое все это время сжимала в руке.
— Посмотри сам! У тебя больше нет власти надо мной. И над Урией.
Брокхард посмотрел на письмо. Вскрытый коричневый конверт ни о чем ему не говорил. Он достал из него бумагу, надел очки и начал читать:
Управление войск СС
Берлин, 21 июня
Мы получили запрос от начальника норвежского Полицейского управления, Йонаса Ли, о Вашем немедленном переводе в Полицию Осло для дальнейшего прохождения службы. Учитывая, что Вы являетесь норвежским подданным, мы не находим причин не удовлетворить Ваше желание. Данное распоряжение отменяет предыдущее распоряжение командования вермахта, дальнейшие подробности о месте и времени сборов Вы получите от норвежского Полицейского управления.
Генрих Гиммлер,
главнокомандующий Охранных отрядов (СС)
Брокхард дважды посмотрел на подпись. Сам Генрих Гиммлер! Он поднял лист на свет.
— Можешь позвонить и выяснить, если хочешь, но поверь мне, письмо подлинное, — заверила Хелена.
Из открытого окна доносилось пение птиц в саду. Брокхард, пару раз кашлянув, наконец спросил:
— Значит, вы написали письмо начальнику полиции в Норвегию?
— Не я. Урия. Я просто отыскала нужный адрес и отправила его.
— Отправила письмо?
— Да. То есть нет, не совсем. Телеграфировала.
— Запрос целиком?
— Да.
— Даже так. Но это же… очень дорого.
— Да, дорого, зато быстро.
— Генрих Гиммлер… — повторил он, скорее для себя, а не для нее.
— Я устала, Кристофер.
Снова сухой смех.
— Да ты что? Разве ты не добилась чего хотела?
— Я пришла просить тебя об услуге, Кристофер.
— Ну-ну?
— Урия хочет, чтобы я поехала с ним в Норвегию. Чтобы получить разрешение на выезд, мне нужна рекомендация от госпиталя.
— Значит, боишься, я теперь буду совать тебе палки в колеса?
— Твой отец входит в руководство больницы.
— Да, я могу наделать вам проблем. — Он потер подбородок. Его неподвижный взгляд сосредоточился на какой-то точке на ее лбу.
— Тебе все равно нас не остановить, Кристофер. Мы с Урией любим друг друга. Понимаешь?
— Зачем мне делать услугу солдатской девке?
Хелена застыла с открытым ртом. Хотя она услышала это от человека, которого презирала, хотя он говорил, не отдавая себе отчета, — все равно эти слова ударили ее, как затрещина. Но прежде чем она успела ответить, Брокхард сморщился — будто это его ударили.
— Прости, Хелена. Я… черт! — Он вдруг отвернулся от нее.
Сейчас Хелене больше всего хотелось встать и уйти, но она не находила слов, без которых этого не сделать. Он продолжал с напряжением в голосе:
— Я не хотел обидеть тебя, Хелена.
— Кристофер…
— Ты не понимаешь. Я сказал это не из высокомерия, а потому что у меня есть некоторые качества, которые, я уверен, ты со временем научишься ценить. Может, я слишком далеко зашел, но вспомни: я всегда хотел для тебя самого хорошего.
Она смотрела на его спину. Белый халат явно слишком широк для его узких косых плеч. Она подумала о том Кристофере, которого знала в детстве. У того были милые черные кудряшки и хороший костюм уже в двенадцать лет. Как-то летом ей даже казалось, что она в него влюбилась!
