— Тебе тут звонили, — сказала Линда. — Говорили по-английски. Сейчас посмотрим… — Она отцепила желтый стикер от дисплея. — Хохнер.
— Хохнер? — удивился Харри.
Линда с несколько неуверенным видом посмотрела на стикер.
— Да, так она представилась.
— Она? Ты хочешь сказать, он?
— Нет, это была женщина. Она сказала, что перезвонит, — Линда обернулась и посмотрела на настенные часы, — сейчас. Судя по голосу, ей просто необходимо с тобой поговорить. Да, кстати, спрошу, пока ты не ушел, Харри, ты уже познакомился с сослуживцами?
— У меня не было времени, Линда. На следующей неделе.
— Ты здесь уже месяц. Вчера Стеффенсен спросил меня, что это за парень, с которым он столкнулся в туалете.
— Даже так? И что ты ему ответила?
— Я сказала, что это совершенно секретно. — Она рассмеялась. — Тебе обязательно надо прийти на вечеринку в субботу.
— Мне уже сказали, — пробормотал он и взял с полки для писем два листка. В одном напоминалось о вечеринке, в другом содержалась внутренняя информация о назначении нового уполномоченного. И оба полетели в корзину, едва Харри переступил порог своего кабинета.
Он сел на стул, нажал на автоответчике «ЗАПИСЬ» и «ПАУЗА» и начал ждать. Секунд через тридцать раздался звонок.
— Harry Hole speaking.
[41]
— Харя? Шпики? — послышался голос Эллен.
— Извини. Я думал, что это не ты.
— Ах, скотина! — вырвалось у Эллен. — Неужели же…
— Если ты об этом, то лучше помолчи.
— Какая жалость. Так все-таки от кого ты ждешь звонка?
— От женщины.
— Наконец-то!
— Хватит. Это, очевидно, родственница или жена одного типа, которого я допрашивал.
Эллен вздохнула:
— Когда же и ты кого-нибудь повстречаешь, Харри?
— Что, ты с кем-то встречаешься?
— Угадал! А ты что, нет?
— Я?
От веселого визга Эллен у Харри заложило уши.
— Не ответил! Попался, Харри Холе! Кто, кто она?
— Заткнись, Эллен.
— Скажи, что я права!
— Я ни с кем не встречаюсь, Эллен.
— Не ври мамочке.
Харри рассмеялся:
— Лучше расскажи мне про Халлгрима Дале. Как продвигается расследование?
— Не знаю. Позвони в КРИПОС.
— Позвоню. Но что об этом думаешь ты со своей интуицией?
— Что убийство совершено профессионалом, на бытовое не похоже. Но, несмотря на то что оно выглядит продуманным, мне не кажется, что его планировали заранее.
— Почему?
— Само убийство совершено мастерски, нет никаких следов. Но место выбрано плохо, убийцу могли видеть с улицы или заднего двора.
— Тут звонок на другой линии, я тебе перезвоню.
Харри нажал на «ЗАПИСЬ» на автоответчике и прежде, чем соединиться с другой линией, убедился в том, что магнитофон начал работать.
— Харри.
— Hello, my name is Constance Hochner.
[42]
— How do you do, Ms. Hochner?
[43]
— Я сестра Андреаса Хохнера.
— Понятно.
Несмотря на плохое качество связи, Харри понял: она нервничает. Тем не менее она перешла к делу без обиняков:
— Вы заключили с моим братом договор, мистер Холе. И вы не выполнили свою часть этого договора.
Она говорила со странным акцентом, таким же, как и у Андреаса Хохнера. Харри машинально попытался представить ее себе — эта привычка осталась у него с тех пор, как он работал следователем.
— Понимаете, госпожа Хохнер, я не могу ничего сделать для вашего брата, пока не проверю его информацию. А пока ее ничто не подтверждает.
— Но зачем ему лгать, господин Холе? Когда он в таком положении?
— Вот именно поэтому, госпожа Хохнер. От отчаяния он мог сделать вид, будто что-то знает — даже если не знает ничего.
На том конце трескучей линии (но где? в Йоханнесбурге?) замолчали.
Потом Констанция Хохнер заговорила снова:
— Андреас предупредил меня, что вы можете сказать что-нибудь вроде этого. Я звоню вам, чтобы сказать, что у моего брата есть дополнительные сведения, которые могут вас заинтересовать.
— Я слушаю.
— Но вы не получите эти данные, пока ваше правительство не займется делом моего брата.
— Мы сделаем все, что в наших силах.
— Я свяжусь с вами, когда нам станет ясно, что вы хоть что-то делаете.
— Вы и сами понимаете, что так дело не пойдет, госпожа Хохнер. Сначала мы должны проверить имеющиеся данные, а уже потом оказывать помощь вашему брату.
— Моему брату нужны гарантии. Суд по его делу начнется через две недели. — Ее голос задрожал на середине фразы, и Харри понял, что она готова расплакаться.
— Все, что я могу, госпожа Хохнер, это дать вам слово, что я постараюсь сделать все возможное.
— Я вас не знаю. Вы не понимаете. Они хотят его казнить. Вы…
— Но я все равно не могу предложить вам большего.
Она начала плакать. Харри ждал. Через какое-то время плач прекратился.
— Госпожа Хохнер, у вас есть дети?
— Да. — Она всхлипнула.
— И вы знаете, в чем обвиняют вашего брата.
— Конечно.
— Тогда вы понимаете, что он должен сделать все от него зависящее, чтобы искупить свою вину. Если он через вас поможет нам предотвратить покушение, он сделает доброе дело. И вы тоже, госпожа Хохнер.
Он слышал, как она тяжело дышит в трубку. На какое-то мгновение ему показалось, что она вот-вот заплачет снова.
— Вы обещаете, что сделаете все возможное, господин Холе? Мой брат не совершал всех тех ужасных вещей, в которых его обвиняют.
— Обещаю.
Харри услышал свой собственный голос. Спокойный и твердый. А рука при этом изо всех сил стиснула трубку.
— Хорошо, — тихо произнесла Констанция Хохнер. — Андреас говорит, что тот, кто получил винтовку и расплатился с ним тогда в порту, и тот, кто заказывал оружие, — разные лица. Тот, кто заказывал, был у них почти что постоянным клиентом. Он моложе, хорошо говорит по-английски, но со скандинавским акцентом. Настаивал, чтобы Андреас называл его «Принц». Андреас сказал, что вам следует поискать его в кругах, связанных с торговлей оружием.
