— А найденное оружие?
— Проверено, — откликнулась Беата. — Проведенные эксперименты показывают девяносто девять и девять десятых процента вероятности, что именно из найденных пистолетов и были совершены убийства.
— Хорошо, — сказал Мёллер. — А есть идеи, откуда они взялись?
Беата покачала головой:
— Серийные номера сточены, следы на их месте — такие же, как на большей части конфискованного нами оружия.
— Нда… — задумался Мёллер. — Снова эта могучая и таинственная «лига контрабандистов».
— Над этой бедой Интерпол бьется уже пятый год — и все без толку, — заметил Том Волер.
Харри качнулся на стуле, посмотрел на Волера и впервые (к собственному удивлению) почувствовал, что даже восхищается им, как можно восхищаться хищником, который идеально приспособлен для выживания.
Мёллер вздохнул:
— Итак, мы проигрываем три ноль, и противник не думает уступать инициативу. Так что, ни у кого действительно нет стоящих идей?
— Не знаю, тянет ли это на идею…
— Выкладывай, Харри.
— Тут что-то вроде интуиции… Касательно мест преступлений… Что-то их объединяет, но я еще не понял что. Первое убийство произошло в мансарде дома по Уллеволсвейен. Второе — примерно в километре к северо-востоку, на Саннер-гате. А третье — приблизительно на том же расстоянии, но уже на восток, в офисном здании на площади Карла Бернера. Он перемещается, и у меня такое чувство, что у него существует четкая схема.
— Почему ты так думаешь? — спросила Беата.
— Своя территория, — ответил Харри. — Психолог объяснит.
Мёллер повернулся к Эуне, который как раз сделал глоток из чашки:
— Что скажете, Эуне?
— Ну-у… — скривился тот. — На «Цейлон Кенилворт» не тянет.
— Я не про чай.
— Мёллер, это называется юмором, — вздохнул Эуне. — Я понимаю, к чему ты клонишь, Харри. У серийных убийц есть строгие предпочтения касательно географии преступлений. Грубо говоря, можно выделить три типа. — Он стал загибать пальцы. — Убийца стационарный, который заманивает или затаскивает жертв к себе домой и убивает там. Убийца территориальный, орудующий в определенном районе, как Джек Потрошитель, который убивал только в кварталах, где процветала проституция, — хотя тут его территорией может быть весь город. И убийца-гастролер, на совести которого бывает больше всего жизней. Так, американцы Оттис Тул и Генри Ли Лукас разъезжали из штата в штат и на пару убили больше трехсот человек.
— Понятно, — сказал Мёллер и взглянул на Холе. — Ну и что там у тебя насчет четкой схемы, Харри?
Тот пожал плечами:
— Я же говорю, шеф: просто интуиция.
— Я знаю, что объединяет места преступления, — пришла на помощь Харри Беата.
Все как по команде посмотрели на нее. Она густо покраснела, как будто пожалев о сказанном, но храбро продолжила:
— Он ищет места, где жертвы чувствуют себя в безопасности. В собственной квартире. На своей улице днем. В женском туалете на собственном рабочем месте.
— Отлично, Беата, — похвалил Харри и получил в ответ быстрый благодарный взгляд.
— Хорошее наблюдение, барышня, — согласился Эуне. — И уж коль скоро мы заговорили о схемах передвижения, могу добавить еще кое-что. Убийцы-социопаты часто настолько самоуверенны, что их схемы легко проглядываются. Особая черта таких убийц в том, что они тщательно следят за ходом следствия и редко упускают возможность оказаться рядом со следователями. Расследование для них — игра в кошки-мышки с полицией, и многим серийным убийцам нравится видеть замешательство полицейских.
— Стало быть, где-то рядом сейчас сидит этот тип, смотрит в щелочку и радуется… — Мёллер потер ладони. — Ну, если на сегодня все…
— У меня есть небольшой комментарий, — сказал Харри. — Про бриллиантовые звезды, которые убийца оставляет жертвам…
— Выкладывай.
— У них по пять лучей. Почти что пентаграмма.
— Почему «почти»? Насколько я знаю, это пентаграмма и есть.
— Пентаграмму можно нарисовать без отрыва руки пятью взаимопересекающимися линиями.
— Ага! — встрял Эуне. — В этой фигуре скрыто золотое сечение. Очень любопытная. Кстати, вы слышали теорию, что, когда в эпоху викингов кельты собирались крестить Норвегию, они начертили над югом страны священную пентаграмму, чтобы потом размещать по ней города и церкви?
— А при чем тут бриллианты? — спросила Беата.
— Дело не в самих бриллиантах, а в их форме. В пентаграмме. Я помню, что видел ее на одном из мест преступления, — никак не вспомню где. Может, звучит и глупо, но я считаю, что это важно.
— То есть, — подпер Мёллер подбородок кулаком, — ты помнишь что-то, чего не помнишь, но считаешь, что это важно.
Харри потер лицо ладонями:
— Когда осматриваешь место преступления, мозг работает так интенсивно, что впитывает в себя мельчайшие детали, даже те, которые могут и не пригодиться. Они лежат мертвым грузом, пока не появится какая-нибудь новая деталь, которая напомнит о том, что ты знал, но забыл. В итоге запутываешься, где что впервые заметил, но нутром чуешь, что это важно. На что это похоже?
— На психоз, — зевнул Эуне.
Остальные повернулись к нему.
— Вы можете хотя бы делать вид, что смеетесь, когда я шучу? — спросил психолог. — Харри, это похоже на работу нормального, напряженно работающего мозга — в этом нет ничего страшного.
— Я думаю, четыре мозга тут уже наработались. — Мёллер встал, и тут же зазвонил телефон. — Слушаю, Мёллер… Секунду.
Он передал трубку Тому Волеру.
— Да?
Стулья уже заскрипели, но Волер сделал знак рукой, прося всех задержаться.
— Отлично, — сказал он и положил трубку.
Остальные смотрели на него с нетерпением.
— Появилась свидетельница. Она видела, как в тот вечер, когда убили Камиллу Луен, из одного дома по Уллеволсвейен, рядом с кладбищем Христа Спасителя, вышел велокурьер. Она запомнила это потому, что ей показалась странной белая повязка у него на лице. У любителя пива в Санктхансхёуген такой не было. Она не запомнила номер дома, но, когда Скарре повез ее по Уллеволсвейен, сразу же его признала. В этом доме жила Камилла Луен.
Мёллер хлопнул по столу:
— Ну наконец-то!
Олауг сидела на постели, приложив ладонь к шее. Пульс медленно успокаивался.
— Как же ты меня напугала, — чужим, хриплым голосом произнесла она.
— Извините, я так устала, — сказала Ина, поднимая последнее пирожное, — и не слышала, как вы вошли.
— Это я должна перед тобой извиниться, — отозвалась Олауг. — Ворвалась без приглашения… и не увидела, что у тебя эти…
