— Где у тебя телефон Харри, Эйкеланн? В бардачке? В багажнике? Может быть, в кармане?
Эйстен не ответил. Его мозг продолжал в бешеном темпе отбрасывать варианты. Кругом — лес. Что-то подсказывало, что человек на заднем сиденье хорошо натренирован и догонит Эйстена за считанные секунды. Есть ли у него сообщники поблизости? Может, стоит нажать кнопку тревоги и разослать этот сигнал остальным автомобилям? Имеет ли он право вовлекать в это других?
— Понятно, — сказал человек. — Значит, по-плохому. Знаешь что? — Эйстен не успел среагировать, а он уже обхватил его за шею и вдавил в кресло. — Так я и думал.
Очки у Эйстена слетели. Он протянул к ним руку, но не достал.
— Поднимешь тревогу — я тебя убью, — прошептал мужчина ему в ухо. — Не в фигуральном, а в самом буквальном смысле. Умертвлю.
Хотя в мозг Эйстена Эйкеланна не поступал кислород, он слышал, видел и чувствовал запахи на удивление хорошо: видел сеть капилляров на обратной стороне собственного века, различал запах одеколона своего пассажира и слышал в его голосе повизгивающие радостные нотки.
— Где он, Эйкеланн? Где Харри Холе?
Эйстен беззвучно открыл рот, и человек ослабил хватку.
— Я не понимаю…
Горло сжали снова.
— Последняя попытка, Эйкеланн. Где твой собутыльник?
Эйстен почувствовал боль и мучительное желание жить, но он знал, что скоро все закончится. В подобных переделках он бывал и раньше. Это просто переходная стадия. Скоро разговор пойдет куда спокойней и приятней. Шли секунды. Мозг начал отключать отделы, отвечающие за чувства. Первым отказало зрение…
Хватка опять ослабла, и к мозгу хлынул поток кислорода. Зрение вернулось. Боль тоже.
— Мы все равно его найдем, — произнес голос. — А уж ты выбирай, хочешь ты пережить это событие или нет.
Эйстен почувствовал, как что-то холодное и твердое скользнуло по виску, по кончику носа… Вестернов Эйстен в жизни пересмотрел немало, но видеть револьвер сорок пятого калибра на таком близком расстоянии ему еще не доводилось.
— Открой рот.
А на вкус пробовать — уж тем более.
— Считаю до пяти и стреляю. Если захочешь что-то сказать, кивни. Желательно раньше, чем я скажу «пять». Раз…
Эйстен пытался совладать со страхом смерти. Говорил себе, что люди мыслят рационально и этот человек ничего не выиграет, если убьет его.
— Два…
«Логика — на моей стороне», — думал Эйстен. У дула был вкус металла и крови, и от этого начинало подташнивать.
— Три. И не расстраивайся о машине, Эйкеланн. Я тщательно все уберу и вымою после себя.
Эйстен почувствовал, как тело начинает дрожать, это была непроизвольная реакция, и он мог только отметить ее, но не прекратить. Вспомнилась ракета, которую он как-то видел по телевизору. Та тоже подрагивала за несколько секунд до того, как ее отправили в холодное и пустое космическое пространство.
— Четыре.
Эйстен кивнул. Энергично и несколько раз.
Револьвер исчез.
— Он в бардачке, — задыхаясь, сказал он. — Он сказал, что я не должен ни выключать его, ни отвечать на звонки. А сам взял мой.
— Да плевал я на ваши телефоны, — ответил голос за спиной. — Я хочу услышать, где Холе.
— Я не знаю. Он ничего не сказал. То есть сказал, что нам обоим будет лучше, если я ничего не буду об этом знать.
— Соврал. — Это прозвучало мягко и спокойно, и Эйстен не понял, злится его пассажир или забавляется. — Лучше будет только ему, Эйкеланн, не тебе.
Холодный револьвер ожег щеку, словно раскаленный утюг.
— Погодите! — выпалил Эйстен. — Харри что-то говорил. Вспомнил. Он сказал, что спрячется дома.
Эти слова выскользнули очень быстро, и ему показалось, будто он недостаточно четко все произнес.
— Мы там были, идиот.
— Да я не про тот дом, где он живет. Дом в Оппсале, где он вырос.
Человек на заднем сиденье рассмеялся, и тут же дуло револьвера попыталось залезть Эйстену в ноздрю. Стало больно.
— Мы отслеживали твой телефон в течение нескольких часов, Эйкеланн, и знаем, из какого района Холе звонил, это не Оппсал. Ты попросту врешь. Иначе говоря «пять».
Послышался писк. Эйстен закрыл глаза. Писк не прекращался. Он уже умер? Писк начал складываться в мелодию. Что-то знакомое. «Пурпурный дождь». Принс. Это звонил мобильный.
— Да, слушаю, — откликнулся голос с заднего сиденья.
Эйстен пока не решался открыть глаза.
— В «Андеруотере»? В пять? Хорошо. Собирайте всех парней, я еду.
Эйстен услышал шорох одежды. Время шло. Он услышал, как лесная птица громко затянула свою трель. Красиво. Что это была за птица, он не знал. А должен бы. Но главное — зачем. Нужно знать, зачем она поет. Теперь он уже никогда этого не узнает. На плечо легла ладонь.
Эйстен осторожно открыл глаза, посмотрел в зеркало и увидел белоснежную улыбку.
Потом голос с теми же радостными нотками распорядился:
— В центр, шофер. И поживее.
Глава 38
Понедельник. Туча
Ракель резко открыла глаза. Сердце билось часто и сильно. Она заснула. Вокруг раздавался непрекращающийся шум купающейся детворы. Во рту чувствовался горьковатый привкус травы, а жара накрывала спину, словно одеялом. Ей что-то снилось? Что-то, от чего она проснулась?
От внезапного порыва ветра теплое одеяло исчезло. Ракель вздрогнула.
«Удивительно, как быстро иногда забываются сны», — подумала она и обернулась. Олега рядом не было. Она приподнялась на локтях и посмотрела вокруг.
В следующую секунду она была уже на ногах.
— Олег! — крикнула Ракель и бросилась бежать.
Она нашла его у бассейна с вышкой. Он сидел на краю и беседовал с мальчиком, которого Ракель, кажется, уже видела. Наверное, одноклассник.
— Привет, мам. — Олег, прищурившись, поглядел на нее и улыбнулся.
Ракель взяла его за руку, крепче, чем сама этого хотела.
— Я тебе говорила, чтобы ты без спросу не уходил?
— Но ты ведь спала, мам. Я не хотел тебя будить.
Олег казался удивленным и слегка пристыженным. Одноклассник почел за благо отсесть подальше.
Она отпустила его руку. Вздохнула и посмотрела на горизонт. На голубом небе виднелось одно-единственное белое облачко. Оно словно указывало вверх — как будто кто-то только что запустил ракету.
— Скоро пять, мы едем домой ужинать. — Ее голос звучал отчужденно.
Когда уже ехали в машине, Олег спросил, придет ли Харри.
