А началось все случайно.
Он увидел по телевизору полицейского Харри Холе. Холе давал интервью по случаю собственноручной поимки какого-то австралийского серийного убийцы. Матиас сразу вспомнил слова Герта Рафто: «Только не в моем районе». А еще он вспомнил, какое умиротворение ощущаешь, когда убиваешь самого охотника. Чувствуешь себя могущественным властелином. Ничего подобного с тех пор, как убил инспектора полиции, он не испытывал. А этот Холе со своей кровавой славой и впрямь чем-то походил на Рафто. Та же небрежность в одежде, тот же взгляд на мир.
Несмотря на это, он бы забыл о Харри Холе, если бы одна из гинекологинь клиники «Мариенлюст» не сказала однажды, что этот знаменитый полисмен, которого показывали по ящику, — алкаш и псих, а сын его любовницы — пациент Габриеллы из педиатрии. Олег зовут. Ничего такой паренек, приятный.
— Холе ему не отец, — добавила потом врач-педиатр, — но вот что интересно: тот, кто по бумагам значится отцом, тоже алкаш. Какой-то русский профессор из Москвы или вроде того.
— Нет-нет, я этого не слышал! — воскликнул Идар Ветлесен, перекрикивая их смех. — Помните о врачебной тайне, братцы.
Они продолжили обедать, а в голове Матиаса все звучали слова Габриеллы: «тот, кто значится отцом».
Поэтому после обеда Матиас проводил педиатра в ее кабинет и закрыл изнутри дверь.
— Габриелла, можно поговорить с тобой?
— Почему нет? — сказала она и зарделась от волнующего ожидания.
Матиасу было известно, что он нравится ей, что она считает его привлекательным. Как-то раз она даже предлагала ему сходить куда-нибудь вместе, но он вежливо отказался.
— Ты, вероятно, знаешь, что я использую некоторые анализы крови, сделанные в клинике, для своей докторской, — начал он. — И у того мальчика, сына любовницы полицейского, я как раз кое-что обнаружил.
— Ну, я так поняла, что она его бывшая любовница.
— Вот как? То, что я обнаружил, — довольно серьезно, и мне теперь надо бы отследить его наследственность, родителей и все такое.
Матиасу показалось, что она разочарована.
А вот он как раз не был нисколько разочарован тем, что она рассказала.
— Спасибо, — сказал он, встал и вышел.
Его сердце переполняли жизненные силы, а ноги сами несли вперед, он весь светился от радости — как его раскаленная петля. Потому что он знал — это начало. Начало конца.
Палящим августовским утром в Холменколлене отмечали летний праздник. На газоне перед зданием администрации района на пластмассовых креслах под тентами от солнца сидели взрослые и пили белое вино, пока дети бегали между столами или играли в футбол неподалеку. Несмотря на то что ее лицо было почти полностью скрыто темным очками, он ее сразу узнал, потому что успел скачать ее фотографию с сайта компании, где она работала. Она стояла одна, так что он просто подошел и с кривой улыбочкой попросил разрешения постоять рядом, как будто они знакомы. Он знал, как это делается. Он многому научился. Он больше не был Пупсом Матиасом.
Она приподняла очки, вопросительно посмотрела на него, и тут он понял, что фотография лгала. Она оказалась намного красивее. Так, подумал, он, план А вряд ли сработает: она, конечно, не захочет с ним знакомиться. У такой женщины, как Ракель — будь она хоть трижды мать-одиночка, — всегда большой выбор мужчин. Возможно, придется воспользоваться планом Б, хотя у него есть недостатки.
— За роскошь человеческого общения, — сказал он, приветственно подняв пластиковый стаканчик. — Меня пригласил приятель, который живет в этом районе, а сам пока не пришел. Остальные, как я вижу, все друг друга знают. Обещаю отстать от вас, когда только он появится.
Она рассмеялась, и ее смех ему понравился. А еще он понял, что первые критические три секунды закончились в его пользу.
— Я тут видел мальчика, который только что забил отличный гол, — сказал Матиас. — Он так на вас похож, должно быть родственник.
— А, это, наверное, мой сын, Олег.
Она попыталась скрыть материнскую гордость, но Матиас из своего богатого опыта общения с пациентами знал, что никакой матери это никогда не удается.
— Отличный праздник, — сказал он. — Приятные соседи.
— А вам нравятся праздники с соседями?
— Даже не знаю, что ответить. Я в последнее время веду довольно одинокий образ жизни, — пожал плечами Матиас. — Так что мой друг пытается, видимо, меня развеять. — Он отпил из стаканчика. — Прекрасное домашнее сладкое. Как вас зовут?
— Ракель Фёуке.
— Матиас. Очень приятно. — Он пожал ее маленькую теплую руку. — Вы ничего не пьете. Давайте стакан. Домашнего вина?
Принеся стакан с вином, он достал пейджер, посмотрел на него и с озабоченной миной произнес:
— Знаете что, Ракель? Я бы с удовольствием поболтал с вами еще, но в отделении скорой помощи аврал, им срочно нужны люди. Так что мне пора переодеться в костюм супермена и взмыть над городом.
— Жаль, — ответила она.
— Ну, раз вам жаль… Это всего на несколько часов. Вы тут долго будете?
— Не знаю. Это зависит от Олега.
— Понимаю. Ну, посмотрим. В любом случае было очень приятно познакомиться. — Матиас снова пожал ей руку. Уходя, он понял, что выиграл первый раунд.
Он вернулся к себе в Торсхов и углубился в интереснейшую статью о сосудах головного мозга. Когда в восемь часов Матиас вернулся, она сидела под большим белым тентом. Он сел рядом, она улыбнулась.
— Спасли кому-нибудь жизнь? — спросила она.
— По большей части занимался царапинами, — ответил Матиас. — Еще колики в слепой кишке. Кульминацией стал мальчуган, который засунул горлышко бутылки в ноздрю. Я сказал его матери, что ему вроде рановато нюхать колу. К сожалению, в таких ситуациях люди, как правило, не проявляют чувства юмора.
Она рассмеялась своим прекрасным звенящим смехом, из-за которого он чуть было не подумал, что все это по-настоящему.
Матиас уже в течение долгого времени наблюдал у себя некоторое уплотнение кожи, но осенью 2004 года заметил первые симптомы, указывавшие на то, что болезнь вошла в новую стадию. Скоро его лицо застынет, сделается неподвижным. По его плану в этом году жертвой должна была стать Эли Квале. Потом очередь дойдет до следующих шлюх — Сильвии Оттерсен и Бирты Беккер. Самое интересное начнется, если полиция обнаружит связующую нить между двумя последними жертвами — этого похотливого козла Арве Стёпа. Но теперь планы придется изменить. Он много раз обещал себе поставить красивую точку, как только начнутся боли. И вот они пришли. Поэтому он решил убить всех троих. В преддверии большого финала: Ракель и полицейского.
До сих пор он работал скрытно, а теперь настало время выставить напоказ труд своей жизни — оставить более четкие следы, сунуть им под самый нос совпадения, подбросить четкую общую картину.
