— Как вы думаете, Арве Стёп, на чем основывается скептическое отношение норвежцев к Джорджу Бушу?
— На том, что мы — слишком избалованная страна, которая никогда, по сути, не ввязывалась ни в какие войны, предпочитая, чтобы за нас воевали другие: Англия, Советский Союз и США. Ну а мы со времен Наполеоновских войн прячемся за спины старших братьев. Норвегия строит свою безопасность на том, что, когда приходится туго, ответственность на себя берет кто-то другой. И длится это уже так давно, что мы потеряли чувство реальности и свято верим: на земле живут только те, кто желает нам — самой богатой стране мира — исключительно добра. Норвегия ведет себя как болтливая тупая блондинка, которая вышла прогуляться на задворках Бронкса, а теперь негодует, что ее телохранители так жестоко обращаются с теми, кто на нее напал.
Харри набрал телефон Ракель, единственный, кроме номера Сестрёныша, который он знал наизусть. Когда он был молод и неопытен, то думал, что плохая память — недостаток для следователя. Теперь он точно знал: так оно и есть.
— А под телохранителем подразумеваются США и президент Буш? — спросил ведущий программы.
— Да. Линдон Джонсон сказал однажды, что у США не было выбора, становиться им или нет, учитывая, что больше никто не вызвался. Наш телохранитель — парень из новых христиан с эдиповым комплексом и проблемами с алкоголем, достаточно ограниченный интеллектуально и морально, чтобы честно нести военную службу. Короче, тот самый парень, которого, к нашей радости, и выбрали американцы себе в президенты.
— Я так понимаю, это ирония?
— Вообще-то нет. Такому слабому президенту нужны будут советники, а в Белом доме они, поверьте, самые лучшие. Если кто-то, насмотревшись этого нелепого телесериала про Овальный кабинет, подумает, что у демократов какая-то монополия на умных людей, то при знакомстве с крайне правым крылом республиканцев он с удивлением обнаружит умы просто величайшие. Безопасность Норвегии в самых надежных руках.
— Подружка моей подружки спала с тобой, — зазвучал в трубке голос Ракель.
— Правда? — удивился Харри.
— Не с тобой, — объяснила Ракель. — Это я Стёпу говорю.
— Пардон. — Харри сделал радио потише.
— В Тронхейме после лекции он пригласил ее в свой номер. Она согласилась, но предупредила, что у нее удалена одна грудь. Он сказал, что ему надо подумать, и отправился в бар. Потом вернулся и увел-таки ее с собой.
— Хм. Надеюсь, его ожидания оправдались.
— Ожидания никогда не оправдываются.
— Точно, — ответил Харри, пытаясь понять, что она имеет в виду.
— Планы на сегодняшний вечер? — спросила Ракель.
— В восемь часов в «Палас-гриле». Но там какая-то ерунда: нельзя заказать столик заранее. Что они этим хотят сказать?
— Думаю, это особый шик.
Они договорились встретиться в баре неподалеку. Повесив трубку, Харри задумался. Судя по голосу, Ракель ему обрадовалась. Или просто была в настроении. В настроении его увидеть. Он попытался понять: а он-то сам рад за нее? Рад ли он, что женщина, которую он так любил, теперь счастлива с другим мужчиной? В свое время был шанс и у него. И он его упустил. Так отчего же не радоваться тому, как у нее все хорошо сложилось, почему бы не отбросить, наконец, мысль о том, что у них все могло пойти по-другому, и не начать жить своей жизнью? Харри пообещал себе приложить к этому еще больше стараний.
Утреннее совещание закончилась быстро. Гуннар Хаген — комиссар, начальник отдела убийств — говорил о текущих делах. А поскольку никаких новых дел не было, то ни сотрудников, ни присутствовавших на совещании журналистов заинтересовать ему не удалось. Правда, Томас Хелле из отдела розыска пропавших без вести доложил о расследовании по делу женщины, которая год назад исчезла из собственного дома. Никаких следов насилия, никаких следов преступника, никаких следов ее самой. Она была домохозяйкой, в последний раз ее видели в детском саду, куда она привела сына и дочь. У мужа и всех знакомых было алиби, которое успели проверить. Хелле получил совет проконсультироваться по делу в отделе убийств.
Магнус Скарре передал всем привет от Столе Эуне — штатного психолога, которого он вчера навещал в Уллеволской больнице. Харри ощутил укол совести. Столе Эуне был не только коллегой по работе, но и его личным секундантом в борьбе с алкоголем, а также ближайшим и верным другом. Эуне госпитализировали с неясным диагнозом уже больше недели назад, а Харри все еще не удалось победить свою неприязнь к больнице. В среду обязательно, — пообещал себе Харри. — Или в четверг.
— У нас новый сотрудник, — сообщил Гуннар Хаген. — Катрина Братт.
В первом ряду встала молодая женщина. Смотри-ка ты, настоящая красавица! И ведь не старается понравиться, подумал Харри. Тонкие темные волосы безжизненно свисали по обеим сторонам лица. Само личико было тонким, бледным и имело выражение серьезное, почти усталое — такое Харри видел у записных красоток, которые настолько привыкли, что их вечно разглядывают, что потеряли к этому всякий интерес. Катрина Братт была одета в синий костюм, подчеркивавший ее женственность, но толстые черные колготки и простые удобные туфли безошибочно указывали: играть на этом она не собирается. Она стояла и скользила взглядом по присутствующим, как будто специально встала, чтобы рассмотреть их, а не для того, чтобы себя показать. Харри готов был поручиться, что она тщательно продумала и костюм, и весь этот маленький спектакль, который давала в свой первый рабочий день в полицейском управлении.
— Катрина четыре года проработала в отделе нравов Управления полиции Бергена, а также какое-то время в отделе убийств, — продолжил Хаген, посматривая в листок, который, как понял Харри, был ее резюме. — Закончила юридический факультет Бергенского университета в тысяча девятьсот девяносто девятом году, затем полицейскую академию, ну а теперь, стало быть, будет работать здесь. Детей пока нет, зато замужем.
Катрина Братт чуть заметно приподняла тонкую бровь. То ли Хаген это увидел, то ли догадался, что последняя фраза была лишней, только он добавил:
— Если кому интересно, конечно…
Последовала напряженная и многозначительная пауза, которая убедила Хагена в том, что он наломал дров. Он запнулся, крякнул, а потом предупредил тех, кто еще не записался на рождественский обед, что они должны успеть сделать это до среды.
Когда задвигались стулья, Харри уже был в коридоре. Его остановил голос:
— А я ваша.
Харри обернулся, встретил взгляд Катрины Братт и восхитился: какой красавицей она может быть, если захочет!
— Или вы мой, — улыбнулась она, показав ряд ровных зубов, но глаза ее оставались серьезными. — Это как посмотреть.
У нее был правильный бергенский выговор с небольшим акцентом, который натолкнул Харри на мысль, что родом она из Фаны, или Калфарета, или другого солидного места.
Он двинулся дальше, Катрина торопливо шагала рядом.
