И поспешил исправить невольный ляп:
— Вообще-то, это только по сравнению с тобой,
брательничек. Есть кое-какие накопления, поменял на доллары…
— Ух ты! И много?
— Ну, тысяч пять есть.
Он надеялся, что прозвучит это солидно. Очень хотел, чтобы
прозвучало солидно. Увы… Пашка ничего не сказал, словечка не проронил и лицом
не изменился, но в глазах что-то такое на миг мелькнуло, отчего пять тысяч
долларов, лежавшие в тщательно заклеенном конверте, показались грошиком. И
никакой солидности. В этом доме нет у тебя никакой солидности…
— Сумма, — проронил Павел без выражения. — А
как насчет спутницы жизни?
— Ну, с Юлей я семь лет как в разводе…
— Ох, брательник! — досадливо поморщился
Павел. — Ну не настолько ж я чурбан бесчувственный и беспамятный, чтобы не
помнить этапные вехи из жизни родимого брата… Что с Юлей развелся — представь,
помню. И что семь лет как
— тоже помню. Я про день сегодняшний.
— Есть одна женщина… — сказал Петр осторожно. — А
собственно… — коньяк все же подействовал, сняв тормоза. — Ситуация такая,
что до сих нор неизвестно. есть она или нет. Не определилось.
— Будешь определять?
— Попытаюсь. — кивнул Петр.
— А вообще планы на будущее?
— Н-ну… Погощу вот у тебя, пока не надоем, а потом
вернусь в Новосибирск. Обещали пристроить. Замначальника службы безопасности на
немаленьком заводе, завод с грехом пополам и сейчас ухитряется выживать…
— Это который?
— Нынче он зовется АО «Борей». Бывший…
— Да знаю, — прервал Павел. — Имел я с ним
дела и когда он был бывший, и когда он стал АО. Вообще да, этот выживет.
Зарплатка, как я понимаю, не меньше тыщи?
— Обещали полторы.
— Аж шестьдесят баксов… Нехило.
— Для меня, извини, весомо. Плюс премиальные, еще
надбавки какие-то… Обещают квартиру, если все хорошо сложится, можно будет ее
потом приватизировать за небольшие деньги…
— Тоже неплохо, — кивнул Павел.
— Ну, «шестерочка» есть, если ты помнишь. С гаражом
теперь будут проблемы, но стоянку подыскать нетрудно.
— Другими словами, на улицу тебя, голого и босого, не
выкинули, — рассудительно заключил Павел. — В перспективе и работа, и
хата, и колеса есть… А она кто? Эта, про которую пока что неизвестно?
— Бухгалтер. В том самом заводоуправлении, то бишь АО.
— Это хорошо, — задумчиво протянул Павел. —
Сможет крепкой рукой вести домашнюю экономику… Ты не думай, я не смеюсь. Да
боже упаси! Ежели взглянуть с одной стороны, Петя, то все у тебя складывается
просто-таки прекрасно: работа гарантирована, в перспективе приватизированная
хата, на супружеском фронте тоже, будем надеяться, грядут положительные
подвижки… Вот только, брательничек, есть еще и другая сторона. И ежели
взглянуть как раз с этой самой другой стороны, то мы узрим и не такую уж
радужную картину. Сотня баксов в месяц и старая «шестерка»…
— Ну, когда все устроится, подыщу что-нибудь получше…
— Ага, вместо старой «шестерки» — новую? Или, подымай
выше, «Волгу»? Слабовато, братан… Ты не сердись, но слабовато. По нонешним
временам.
— Все относительно, — пожал плечами Петр, в общем
все это выслушавший без малейшей обиды, как-никак ему было не двадцать и былой
амбициозный юнец давненько затерялся среди призраков минувшего. — По
сравнению с тобой я, конечно, нищеброд, но на фоне миллиончика-другого
сограждан — и вовсе сущий Рокфеллер.
— Обиделся?
— И не думал.
— Честно?
— Да честно, честно, — сказал Петр беззаботно.
Подцепил тяжелой серебряной вилкой — определенно антикварная — прозрачный
ломоть белорыбицы и отправил в рот. — Сроду завидущим не был. Мне и на
своей ступеньке удобно.
— Удобно или — привык?
— А какая разница?
Павел наклонился вперед, в глазах играло нечто непонятное:
— Преогромная, брательник. Как между березой и
Березовским… Разные это вещи — «удобно» и «привык». А на другую ступеньку не
хочется? Совсем-совсем? Ты мне только не ври. Хоть мы с тобой за последние
двадцать лет и общались раз в пятилетку, помню я тебя живчиком… Да вообще, не
может нормальный мужик сам себе установить низкий потолочек, чтобы ходить
двадцать четыре часа в сутки полусогнутым…
Похоже, его забрало — ничего удивительного, ежели с похмелья
потреблять коньяк чуть ли не фужерами…
— Очень уж отвлеченные материи, — сказал Петр
чистую правду. — Только не говори, что ты меня в компаньоны возьмешь.
Такое только в индийском кино бывает, а я, братан, к нынешним своим годам
здорового цинизма подкопил…
— И правильно, — кивнул Павел. — Здоровый
цинизм — вещь в голове необходимая. И полезная, ох, полезная порой… В общем,
наше славное государство тебя кинуло по высшей марке. Ты, конечно, не строевик,
а штабист, но это как раз с государства вины не снимает: уж я-то, бизнесмен,
понимаю, как важен штаб, да и в любой армии, окромя нашей, жирную пенсию воякам
дают, не деля на строевых и тыловых… Короче, страна от тебя отделалась
пряжечкой и бляхами… Насчет службы безопасности на «Борее» — знаешь ли, тоже не
фонтан…
— А ты что, предлагаешь что-то?
— Поглядим, поглядим… — протянул Павел. Петр, наконец,
сообразил, что это там поблескивало у него в глазах, — веселое озорство.
Как в былые времена отрочества, когда замышлялась очередная каверза, безобидная
и неособенно, основанная на идеальном сходстве.
Павел наклонился еще ближе:
— Знаешь, я ведь все-таки не скотина бесчувственная. И
братьев у меня ровненько один — при полном, что характерно, отсутствии сестер.
Ну их к ляду, все эти высокие слова, но мне и в самом деле в падлу смотреть,
как родной брат, мало того, вылитый я. собирается жить на сотню баксов… Тут
надо что-то делать, херр Питер. Вот только что? Выгрести из кармана пачку мятых
баксов, сколько в жменю влезет? Пошлости… Во-первых, веришь ты или нет, не
найдется у меня ни свободных, ни лишних денег. Во-вторых, уж прости, за десять
лет бизнесменского бытия выработались свои стереотипы и рефлексы. И были б
деньги, не дал бы. Не оттого, что черств душой, а оттого, что мне поперек души
давать деньги просто так. Даже родному брату, кро-винушке. Привык я за десять
лет, что деньги за-ра-ба-ты-ва-ют. Все вокруг меня и я сам. А с другими как-то
не общаемся… Короче, в полнейшем соответствии с известным изречением не дам я
тебе рыбки, а дам я тебе удочку. Заработать дам. Хочешь?
— Ежели только не киллерством.
— Да какой из тебя киллер? — хмыкнул Павел. —
Киллера — оне совсем другие… И уж не стал бы я родного брата… а если уж с тем
самым здоровым цинизмом, то не стал бы ждать, когда выйдет в отставку бедный
братец. Вон Митьку возьми — молод и жаден до благ, он, как в анекдоте, даже
номер квартиры уточнять не будет, а то и номер подъезда… Шучу. У меня, Петруша,
бизнеса всегда были серьезные, легальные и услуг убивцев, сглупа именуемых
киллерами, отроду не требовавшие. В общем, пятьдесят тысяч баксов хочешь?
