Потолковать, как мужик с мужиком, объяснить все? Что,
собственно, объяснить? Что так нормальные, настоящие мужики не поступают? Что
это не есть высокоморально? А по какому праву? Дело деликатнейшее… И Марианна
на половине снимков, мать ее, куклу-соучастницу… Есть ли у него право в это
лезть? Но девчонка-то сама не своя, напилась, дуреха… Любе было бы столько же…
Он сидел, погрузившись в тягостные раздумья, и не мог прийти
ни к чему определенному. И потому даже обрадовался, когда на селекторе
запульсировала зеленая лампочка.
— Да?
— Павел Иванович, только что звонили с
телевидения, — доложила Жанна. — Говорят, была договоренность… Им
выезжать?
«Ах да, — спохватился Петр. — Конечно же,
телевидение. Передача, в очередной раз повествующая городу и миру, насколько
честен негоциант Савельев и как он оборотисто привлекает в область немеренную
импортную денежку».
— Конечно, — сказал он. — Пусть выезжают, я
буду ждать.
Нажал клавишу. Достал из стола две коробочки с Пашкиными
орденами, поставил перед собой, стал не торопясь надевать. Все-таки чужие, а
таскать чужие ордена — не в традициях русского офицерства. Свои, к сожалению,
пришлось отдать Пашке на временное хранение вместе со всеми документами,
формой, чемоданом. Если подумать, сейчас при нем не было ни единой мелочи,
способной засвидетельствовать, что он — Петр, а не Павел. Разве что физиономия
— но и она, собственно говоря, принадлежала в данный момент Павлу… Интересное
положеньице. А если Пашке — тьфу, тьфу! — упадет на голову кирпич? Начнешь
доказывать, что ты — Петр Иванович, могут сгоряча и в психушку запереть…
Он торопливо прошел к тайнику за картиной и, пользуясь
кратким мигом передышки перед визитом телевизионщиков, оросил мятущуюся душу
глотком хорошего коньяка. Так и не решив, как быть с Надей.
…Жанна, придерживая рукой распахнутую дверь, бесстрастно
доложила:
— Павел Иванович, группа с телевидения.
И, пропустив в кабинет всех троих, прежде чем прикрыть
дверь, с неприкрытой обидой повела на Петра умело подведенным черным глазом. Он
ухмыльнулся про себя — девочка, конечно же, тихо ревновала, но он-то не был ни
в чем виноват, это все Пашка, его подробные инструкции…
Группа состояла из двух молодых людей, нагруженных треногами
и объемистыми ящиками в металлических футлярах, а возглавляла ее смазливая
девица в черной юбке и строгой белой блузке, в модных очках, с аккуратной
челочкой и «конским хвостиком». На первый взгляд она казалась невероятно
добродетельной и напрочь лишенной игривости, но Пашка, разумеется, ошибиться не
мог — о ней и шла речь, а не о ком-то другом…
Впрочем, Петр, когда она оказалась совсем близко, сразу
подметил, что очки — откровенная бутафория. Стекла простые, без следа диоптрий.
А наряд, надо полагать, символизирует строгий деловой стиль будущей передачи.
Пока молодые люди, тихонько перебрасываясь профессиональной словесной
абракадаброй, «ставили свет» и что-то там еще, Петр старательно прихорашивался
перед зеркалом. На его взгляд, лента шейного креста «За заслуги перед
Отечеством» была длинновата, но Пашка, надо полагать, знает лучше. Интересно,
что же он себе вторую степень не выбил, со звездой? «Трешкой» ограничился?
Зато «дружбу народов» Петр, имевший некоторый опыт обращения
с орденами на обычной колодке, прикрепил идеально. Интересно, за что это Пашка
сподобился? Какую такую дружбу народов налаживал? Совершенно забыл спросить…
Он споткнулся о толстый кабель, торопливо попросил:
— Давайте не будем меня снимать за столом, придумаем
что-то другое…
Чертовски не хотелось, чтобы в камеру попал Катин портрет.
— Ну конечно, Павел Иванович, — откликнулась
белобрысая телезвездочка. — Совки могут неправильно понять, далек наш
народ от западной раскованности…
«Интересно, ты-то из каких таких Кембриджей вылупилась?» —
так и подмывало его спросить. Промолчал, конечно. Не стоило вылезать со своими
плебейскими репликами.
Наконец два вьюноши отладили все потребное. Критически
обозрев Петра, усадили его в кресло в уголке, прицепили на лацкан крохотный
микрофон на длинном тонком проводе. Один вьюнош встал у камеры, второму дела не
нашлось.
— Раскованнее, Павел Иванович, — потребовала
девица. — Что-то вы сегодня зажаты…
Он добросовестно попытался придать себе раскованность.
Проклятый крест то и дело съезжал набок, и Петр в конце концов спросил
напрямую:
— Может, мне эту регалию как-нибудь булавкой
зафиксировать?
— Ну зачем же? — пожала девица полными
плечиками. — Будет выглядеть вполне естественно — вы к заслуженной награде
давно привыкли, вполне допустима легонькая небрежность, не стоит выглядеть
свежеиспеченным кавалером… Начали?
Он выпрямился в кресле, насколько мог, сделав
небрежно-вальяжную физиономию. Всякое бывало, а вот сниматься для ТВ
приходилось впервые в жизни.
Девица закинула ногу на ногу, превратив черную юбчонку в
нечто чисто символическое, положила на колено большой блокнот, нацелилась на
страницу авторучкой. Все это, Петр определил, — для чистого понта.
Страницы были чистые. Юная деловая дамочка, потребно для имиджа…"
Она обворожительно улыбнулась в камеру:
— Добрый день, дамы и господа. В эфире — «Деловой
Шантарск» с Викой Викентьевой. Сегодня нас любезно пригласил в гости один из
капитанов местной промышленности, шантарский Эндрю Карнеги, если можно так
выразиться, — Павел Иванович Савельев. Павел Иванович, первый и самый
волнующий вопрос, конечно же, — судьба Тарба-чанского проекта, имеющего
огромное значение для области. Вы можете поделиться секретами?
— Собственно, никаких секретов на сегодняшний день и не
существует уже, — степенно сказал Петр, неотрывно глядя в камеру, словно
птичка на удава. — Уже через три дня в Шантарск прилетают представитель
премьер-министра и иностранные инвесторы. Они проведут у нас несколько дней,
будут проведены переговоры по окончательному согласованию документов,
проведем, — он поймал себя на том, что употребляет «проведем» чуть ли не
через слово и задумался, какой бы другой термин подыскать, — одним словом…
проведем (тьфу ты!), если можно так выразиться, окончательную притирку…
поскольку речь идет об огромном пакете документов, охватывающем интересы доброй
полусотни шантарских предприятий и организаций…
Вряд ли Пашка будет в претензии. Все, что он написал, Петр
проштудировал четыре раза и сейчас чесал без малейшей заминки, разве что речь
вдруг обрела противный канцелярский привкус, в голову, как ни бился, лезли одни
бюрократические перлы.
— И после этого начнется финансирование?
— Да, в самые сжатые сроки после подписания, —
кивнул Петр, уже немного освоившись с мутно-темной стеклянной линзой камеры и
позволяя себе временами отводить от нее взгляд. Правда, при этом следовало
зорко следить, чтобы взгляд не упирался слишком часто в обнаженные ножки Вики
Викен-тьевой — вдруг на голубом экране это будет смотреться как-то неподобающе?
