— Так что же ты сидишь?!
— Потому что бессмысленно куда-то бежать, махая
руками, — сказал Петр. — К тебе можно относиться серьезно, как ко
взрослой?
— А ты как думаешь? — огрызнулась она. — Если
меня хотят ухлопать всерьез, как по-твоему, серьезно я хочу это сорвать или
нет?
— Пожалуй что, серьезно, — сказал он
задумчиво. — Я, собственно, не о том… Молчать сумеешь?
— А до сих пор я что, по-твоему, делала? —
хмыкнула девчонка, взглянув на него, честное слово, с видом извечного женского
превосходства. — На всех углах о своих догадках болтала?
— Да нет, — признался Петр. — Вот что… У меня
сложилось впечатление, что квартира, где ты… где тебя снимали на видео — в этом
же доме?
— Ага, — сумрачно поддакнула Надя. — Двадцать
четвертая. Он уж давненько купил…
— Елагин там живет?
— Иногда. А так — никто. Там у них… — она горько
покривила пухлые губки. — Киностудия и все такое прочее. Зачем тебе?
— Затем, что кое-что я уже просчитал и план у меня
есть, — сказал Петр раздумчиво. — А эта квартирка, похоже, свою роль
в их плане определенно сыграет. Слушай внимательно…
Глава 2
Миллион - цифра круглая…
Откинувшись на спинку кресла в роскошном кабинете, он в
последний раз прокрутил все в голове. Как и следовало ожидать, собственный план
при трезвом размышлении смотрелся авантюрой чистейшей воды — да и был таковой.
Вот только ничего другого он был решительно не в состоянии предпринять. И
потом, в истории человечества авантюры неисчислимое число раз проходили,
проскакивали, увенчивались успехом. Авантюра — это то, что провалилось, а вот
при успехе — и не авантюра вовсе…
Немного успокоив себя захватанными истинами, встал, вышел из
кабинета спокойной деловой походочкой и направился прямиком к Земцову. Какового
и обнаружил за столом — кажется, не в самом худшем расположении духа.
— Ну, как успехи на ниве безопасности? — спросил
Петр, усаживаясь. — Не похоже, чтобы вы были особенно удручены…
— То же и о вас можно сказать, — отозвался Земцов.
Приходилось рисковать. Если Земцов в игре — моментально стукнет кому следует о
просьбе, которая сейчас последует, а там если и не всполошатся, то неладное
почуют обязательно, смекнут что-то, начнут следить, поменяют планы. Однако весь
предшествующий опыт Петра говорил за то, что Андропыч ни о чем не подозревает.
В такие игры не следует втягивать хороших профессионалов — они-то как раз
быстренько сообразят, что вокруг одного-единственного коня Боливара рано или
поздно начнется суета с пальбой и поножовщиной…
— Не будем тяпуть кота за хвост, Андропыч, —
сказал Петр. — Мне кое-что нужно, причем немедленно. Для вас это пустячок.
— А конкретно, Павел Иванович?
— Два микрофона, потайные «липучки», я их видел в
прошлый раз в вашем хозяйстве. С соответствующими приемничками. Радиус приема —
не менее пятидесяти метров, а лучше — более. Это первое. Второе. — Петр
подошел к окну и указал на противоположную сторону улицы. — Максимум через
четверть часа во дворе вон того дома должна стоять машина, не обязательно
роскошная, лучше даже, если это будет обычная «Жига», но надежная. Ключи — мне.
Выполнить и забыть.
— С первым — проще… — задумчиво сказал Земцов. — А
вот второе… Нет, несложнее… Но вы ведь, насколько я ухватываю, сами намерены
этой машиной воспользоваться?
— Угадали.
— Интересно, как вы незамеченным покинете здание?
— Придумаю что-нибудь, — сказал Петр. Земцов
вскинул на него глаза, кисло усмехнулся:
— Значит, все-таки это были не байки? О вашем личном
подземном ходе?
— Андропыч… — поморщился Петр. — Вы же
профессионал. Есть вещи, о которых должен знать один. Не более того.
— Это опасно.
— Почему? Никто и предполагать не может. Разве что ваш
кабинет набит «клопами».
— Ничего подобного.
— Вот видите, — сказал Петр. — Это не
просьба. Это прямой приказ. Который, как известно, не обсуждается. Что до
покушений — вы мне поверите, если я скажу, что уверен на сто двадцать
процентов: больше этого не повторится?
— Знаете, Павел Иванович, есть два вида
уверенности, — сказал Земцов дипломатично. — Когда мы в чем-то свято
уверены и когда наша уверенность и есть истина.
— Имеет место быть как раз второе. Земцов недоверчиво
спросил:
— Значит, все же развели?
— Развел. Раз и навсегда. Извините, что я вас не
вмешивал, но, как показало последующее, именно эта тактика себя и оправдала.
— Павел Иванович, я иногда ломаю голову, отчего не
написать в конце концов прошение об отставке…
Действуя сугубо по наитию, Петр сказал:
— Андропыч, а разве я вас никогда не предупреждал, что
иные вопросы буду решать исключительно своими силами? В самом деле, не
предупреждал? Точно?
— Предупреждали, — сознался Земцов.
— Вот видите… — развел руками Петр.
— Иногда у меня появляется идиотская мысль…
— Что перед вами — другой человек? — подхватил
Петр догадливо, улыбаясь так, чтобы шеф службы безопасности сам, без
подталкиваний, проникся всей нелепостью этой идеи. — А интересно, откуда
бы другой взялся? И кто бы его на мое место пустил?
— Я и сам понимаю, что такие мысли — сущее
идиотство, — сознался Земцов с виноватой улыбкой, крайне порадовавшей
Петра. — Но вот остается такое дурацкое впечатление…
— Поговорите с психологами, снимут в два счета, —
нагло заявил Петр. — Я тут подчитал кое-что… Оказывается, история медицины
прямо-таки пестрит случаями самых удивительных трансформаций, происходивших с
людьми после хорошего удара по башке. В больнице нечего было делать, и я
подолгу болтал с доктором. Был даже случай, когда в одном человеке умещались
две личности. Две сугубых индивидуальности, причем ни одна о наличии другой не
подозревала. По четным, скажем, числам человек — портной Антуан, а по нечетным
— нотариус, а то и вовсе граф…
— Читал и я что-то такое…
— Так вот, доктор мне говорил, что это вовсе не
утки, — сказал Петр авторитетно. — Представляете, как вы намаялись бы
со мной, прорежься во мне после аварии два этаких вот субъекта?
— Господи спаси…
— Вот именно. Давайте микрофоны и в темпе распорядитесь
насчет машины. Вернувшись в кабинет с ключами и парочкой маленьких транзисторов
в
кармане — самые обычные приемники, продаются во многих
магазинах, — Петр опробовал микрофончики и остался доволен. Велел Жанне
вызвать Косарева.
Когда тот пришел, декорации смотрелись безукоризненно: Петр
восседал за столом без пиджака, с распущенным узлом галстука, перед ним на
подносе стояла бутылка и бокал с остатками коньяка на донышке, и разило от него
соответственно.
