— Не всегда…
— Почти всегда. Достаточно плотно, чтобы знать о всех
его встречах и передвижениях. Я лично не могу найти щелочки… А ты, Мить?
— Аналогично, Павел Иванович.
— Подождите! — взвыл Фомич. — Код замка он
мог просто-напросто подсмотреть и запомнить…
— Возможно. Ну и что? Это-то как раз не самое важное…
Где он отыскал сообщника, я тебя спрашиваю? Когда он успел все провернуть и
как? Ну, дай мне хотя бы намек на версию… Что молчишь, тварь?
— Кстати, там, на углу Кутеванова-Западной, как раз
живет Марушкин… Жил, то есть…
— Фомич… — брезгливо протянул Пашка. — Ты уже
несешь откровенную шизу… По-твоему, покойный Марушкин ему помогал машину спрятать?
— Я не это имел в виду… Когда он от меня оторвался…
Именно там, где жил Марушкин… Это зацепка…
— Это не зацепка, а неумелый звиздеж, проистекающий из
твоей глупости, падло, — отрезал Пашка. — Никогда он от тебя не
отрывался — с чего бы вдруг? Это ты, сукин кот, пытался какую-то легенду
придумать, но не довел до ума, запутался…
«Отлично, — констатировал Петр. — Нужная степень
обмана врага достигнута: истину они считают ложью, а ко лжи относятся, как к
истине. Версия их ведет. Начав ее логически дополнять, влипли окончательно. Как
и с шизофрениками: сумасшедший допускает одну-единственную неверную исходную
посылку. Зато все, что вокруг нее в больном мозгу наворочено, как раз
безукоризненно логично и где-то даже убедительно… Правда, эта логика и
убедительность отнюдь не делают шиза здоровым, а его россказни — истиной».
— В общем, так, Фомич, — сказал Пашка. — Ты
мужик взрослый, сам понимаешь, что говорить на эту увлекательную тему можно до
бесконечности, вот только жаль времени. Получилась классическая ситуация, у вас
с манекеном, я имею в виду, — его слово против твоего слова, и наоборот.
Однако то, что я слышал от него, — очень логично и убедительно. А то, что
ты нам тут проблеял… Ну совершенно не вызывает доверия, уж извини. Короче, так:
или ты все расскажешь подробно и честно, или в самом деле придется малость
погладить бритвой по яйцам. Ну?
— Понял! — торжествующе возгласил Фомич. —
Наконец-то дошло! Хотели вывести меня из дела, а? Я вам теперь не нужен? Когда
сделал свою часть работы? Теперь можно и не делиться? Вот и придумали насчет
«уазика»?
Ровным, даже скучающим тоном Пашка произнес:
— Митрий, друг мой, клиент по-хорошему не понимает. Не
бросить ли нам эти бесполезные дрязги и не приступить ли к активному следствию?
— С превеликой охотой, босс… с-сука…
В комнате определенно что-то произошло. Воцарилась полная
тишина. Петр решил было, что с микрофоном что-то случилось, но тут же расслышал
тяжелое, напряженное дыхание, скрип отодвинутого стула, шаги.
— Стойте на месте, — раздался звенящий от
напряжения голос Фомича. — Я с вами не шучу, подонки…
— Фомич, — с наигранной бодростью произнес
Елагин. — Брось дуру, Фомич, ты же с ней обращаться не умеешь, она ж у
тебя и вовсе незаряженная, на предохранителе стоит… Положи волыну, может, и
обойдется…
— Заряжен, Митенька, заряжен, — саркастически
отозвался Фомич. — И с предохранителя снят, тут ты ошибся. И патрончик в
стволе. Не скажу, что стреляю, как ковбой, да в такой клетушке по вам
промахнуться будет трудно… Стойте спокойно, вы меня сами загнали в ситуацию,
когда терять нечего…
— С-сука… — это прозвучало тихо и глухо, так что Петр
не понял, кто из двоих говорил.
— Ну что ты, Митенька? Просто предусмотрительный
человек. Кто бы мог подумать на скромного бюрократа? Я, Митя, даже две недели в
платный тир на Робеспьера ходил… Азы освоил… Стой, говорю!
— Фомич, а Фомич! У тебя ж глушителя нет, шуму будет,
если нажмешь…
— Митенька, Павел Иванович объяснял про здешние вольные
нравы… Стой, выстрелю! Оба — по два шага назад…
— Я ж из тебя котлет наверчу, тварь лысая…
— Авось обойдется… — новым, решительным голосом
отозвался Фомич. — Нехорошо, Павел
Иванович. Я вам верил, столько лет бок о бок… А вы и меня в
издержки производства списать решили? Я ж сказал — на два шага назад, оба…
— Фомич, — заговорил вдруг Пашка. — Ты
постарайся понять меня правильно. Так уж сплелась вокруг тебя информация… да не
дави ты на курок, и в самом деле выстрелит! Нет у меня оружия, ты видишь? А
Митя стоит совершенно спокойно и у него тоже ничего нет… Подожди, поговорим
ладком… видишь, все нормально, никто на тебя не бросается, давай перекурим,
побеседуем спокойно…
Короткий непонятный шум, грохот стула. Сильный хлопок,
резкий и гулкий, словно умело откупорили бутылку шампанского. Нечто вроде
возни. И стук упавшего тела.
— Ну, босс… — после долгого молчания хмыкнул
Елагин. — Снимаю шляпу. Не кабинетный деятель вы у нас, чего там… Атаман
впереди на лихом коне… А ведь сдох…
— Не было другого выхода, — зло бросил
Пашка. — Он бы ушел.
— Это точно… Как два пальца — ушел бы… Надо же, какая прыть
перед лицом смерти прорезалась…
«Что они с ним сделали? — ломал тем временем голову
Петр. — Пристрелили, конечно, но как им удалось? Он бы ни за что не дал
кому-то из них достать оружие… В чем тут фокус?»
— Так, — отрывисто сказал Пашка. — Плакать некогда,
да и не к чему. Где деньги, уже не узнаем. Что поделать… В конце-то концов, эти
денежки были не более чем случайным калымом до кучи… Возьми в кухне ацетон,
протри тут все на предмет пальчиков. Концы к нам по поводу квартиры не
потянутся?
— Абсолютно исключено. Я этому алкашу ни документов не
показывал, ни бумаг, ничего не подписывали… Если он вообще живой, а не сдох в
деревне от стеклореза… Никаких ниточек, — его голос на некоторое время
отдалился. — Где бутылка? Ага… Босс, вы и в самом деле думаете, что за ним
кто-то стоял? Не Мехоношин ли? Покойник был из тех, кто всю жизнь на два фронта
работает. Не уличен, правда, но…
— Да что тут языком молоть? — в сердцах прикрикнул
Пашка. — При полном отсутствии информации и наличии покойника? Протри все
в темпе, только аккуратно, и сматываемся…
— А его как замотивируем?
— А никак, — бросил Пашка. — Самое простое —
предоставить все естественному течению событий. Нынче жара стоит, когда
завоняет — даже здешние павианы обеспокоятся и заявят. Наверняка решат, что покойный
снова пошел по малолетним поблядушкам, да плохо выбрал район, вот и напоролся…
Придется потом подтвердить со скорбным видом, что покойный был морально
неустойчив… а впрочем, ничего уже нам не требуется подтверждать. Потому что
нас, как таковых, уже не будет… Шевелись!
Минут через десять Петр увидел в зеркальце заднего вида, как
из подъезда вышли двое. Одним оказался Елагин, а вот второго, темноволосого, с
длинным лицом и кавказским ястребиным носом, Петр видел впервые в жизни. «Что
за черт, — подумал он озадаченно, — их же там было только двое, где
Пашка?!»
