Идеальная женщина, идеальное преступление… Интересно, можно
ли назвать убийство Александровой идеальным? И кому понадобилось убивать старую
актрису? Бессмысленное убийство, бессмысленнее и не придумаешь. И с этой точки
зрения оно идеально. Хотя бы потому, что не преследует никаких целей.
Бессмысленность всегда идеальна… Да и если судить по количеству крови – это
тоже приближенный к идеальному вариант. Никто не будет испытывать чувство дискомфорта,
подтирая загустевшие лужи… А кто вообще подтирает кровь за убитыми?.. Почему я
никогда не задумывалась над этим – я, оставившая после себя столько мертвых
тел… Вот только к этому убийству я непричастна. Смогу ли я доказать это? Смогу
ли я до конца в него поверить? Ведь я не верю, я и сейчас в него не верю.
Я рассматривала лица киношников так, как будто видела их
первый раз, – и никогда еще они не казались мне такими милыми, такими
обыкновенными, такими беззащитными. Ничего общего с гримеркой, в которой лежит
мертвое тело. А с чего я взяла, что должно быть что-то общее?
Я так углубилась в свои мысли, что не заметила появления
режиссера. Он был собой даже больше, чем обычно, он слишком старательно играл
роль себя самого – раздраженного неожиданным стечением обстоятельств великого
Анджея Братны.
– Сворачиваемся на сегодня. Нашей приме нездоровится, –
объявил он сбившейся в кучу съемочной группе. – Завтра работаем в обычном
режиме, смена заказана с двух.
– Мне помочь? – тотчас же вызвалась сердобольная Ирэн,
и Анджей посмотрел на нее почти с ненавистью.
– Не стоит. Все не так страшно. Обыкновенное
переутомление.
– Бардак какой-то, – глядя в пространство, сказал
Серега Волошко, – и метро еще закрыто. Куда попремся-то, на ночь глядя?
У Сереги был отличный новенький “Фольксваген-Пассат”, еще
один неоспоримый аргумент в брачных играх. До того как Волошко попутал бес
связаться с Братны, он успел поработать оператором на нескольких кинопроектах
НТВ и сколотил неплохой капиталец.
– Тема тебя прихватит. И всех остальных тоже. Тема,
единственный водитель, не относящийся к мрачному клану директора группы
Кравчука, был нанят именно для этих целей: развозить съемочную группу после
ночных смен. После первого же рейса Тему последовательно увольняли все
автобусные парки Москвы: он имел обыкновение кардинально менять маршруты
общественного транспорта. И переполненный автобус мог легко оказаться вместо
подмосковного Зеленограда в Шереметьеве-1, вместо Шаболовки – в районе Выхина,
вместо проспекта Вернадского – на “Войковской”. Тема славился страстью к
героину, обращением к пассажирам “Вас приветствует “Эйр Франс”. Ну что,
ломанулись, смертнички?!” и бесконечным наркотическим бредом за рулем своего
“Икаруса”.
Тему привел в съемочную группу апостол героина Трапезников.
В свое время Трапезников имел неосторожность сесть в его рейсовый автобус и
проследовать с обдолбанным Темой и несчастными пассажирами от улицы Павла
Корчагина до дачного поселка Поваровка. Возле Поваровки у Темы кончился бензин
и начались крупные неприятности, от которых его и спас всемогущий Братны.
Тема, несомненно, являлся украшением группы, но его услугами
пользовались лишь немногие любители острых ощущений… А этих ощущений сегодня
ночью и помимо Темы предостаточно.
– Зачем ты всех отпускаешь? – шепотом спросила я.
– Так нужно. Заткнись, умоляю тебя. Пусть они все
линяют отсюда, и как можно быстрее.
– Ты с ума сошел! Произошло убийство…
– Если ты еще раз произнесешь это слово вслух… Ничего
не произошло, слышишь. Ни для кого ничего не произошло. Пока, во всяком случае…
– Ты собираешься это скрыть?!
– Нет, – поколебавшись, сказал Братны.
– Ты… Ты сообщил об этом?
– Сообщил. В некотором роде.
– Что значит – “в некотором роде”?
– Проводи всех и проследи, чтобы никто не остался.
После этого вернешься в гримерку.
– Я не хочу в этом участвовать.
– Ты уже в этом участвуешь.
Он, как всегда, был прав: я в этом участвую, будь все
проклято.
– Кассета, – одними губами прошептала я.
– Какая кассета, о чем ты?
– Ирэн забыла видеокассету в гримерке. “Пурпурная роза
Каира”.
– Черт, черт, черт! – выругался Братны. – Чертова
кукла… Если она сейчас пойдет туда…
Он схватился за голову и заскрипел зубами.
– Бегу! Сделай все, как я просил, Ева, умоляю!…..Спустя
полчаса в павильоне не осталось никого, за исключением осветителя Келли:
образцово-показательный работник все еще возился с кабелями.
– А вы почему домой не идете? – приветливо спросил он.
– Всех же отпустили.
– Не рискую садиться в Темину колымагу.
– Хотите, я провожу вас?
Только этого не хватало! Этот простодушный тип может спутать
все карты.
– Нет-нет, спасибо. Я как-нибудь сама.
– Надеюсь, с вашей актрисой ничего серьезного не
произошло? – Чертов осветитель присел рядом и принялся за свой бесконечный
соленый арахис.
– Ничего серьезного. Легкое недомогание. Возраст,
знаете ли…
– Да, я знаю, что такое возраст. Ничего отвратительнее
и придумать невозможно. Может быть, я все-таки провожу вас? – Я была готова
убить милого рохлю-осветителя, но ограничилась кислой улыбкой:
– Не люблю провожатых.
– У вас очень странная группа. Странная группа и
странная картина… Я работал на нескольких, но ваша – самая необычная. Хотя это
кино мне не нравится. Современное кино, я хотел сказать. Но не исключаю, что
зрителей будет поджидать парочка-другая приятных сюрпризов.
Это уж точно. Пора прекращать ночные павильонные откровения.
– Всего доброго, Келли, спасибо за компанию. Мне
нравится болтать с вами. Спокойной ночи.
* * *
…Дверь в гримерку оказалась закрытой. И никаких причитаний,
никаких воплей, оглашающих окрестности, – значит, Анджей успел до Ирэн, слава
Богу… Страшно подумать, что было бы, если бы Ирэн увидела тело…
Осмотревшись по сторонам, я тихонько поскреблась в нее и
услышала сквозь двери приглушенный голос Анджея:
– Кого несет?
– Это я, Ева.
Спустя мгновение я была уже внутри. Братны закрыл за мной
дверь и повернул ключ на два оборота. В комнате, кроме меня, его и трупа старой
актрисы в кресле, оказался еще один человек – директор съемочной группы
Кравчук. Только теперь я вспомнила, что вальяжный директор в недалеком прошлом
был сотрудником органов. Анджею невозможно отказать в логике: профессионал
Кравчук – это именно то, что ему сейчас нужно. Кравчук приехал не так давно,
следы от его ботинок на полу еще не успели просохнуть. Братны наверняка поднял
его с постели, но, несмотря на четвертый час утра, Кравчук, как всегда,
выглядел безупречно: костюм, свежая рубашка, фантастический галстук, созданный
только для променадов в оперу на юбилейное представление “Волшебной флейты”.
