– Безусловно.
– Рад, что вы подружились. Я же говорил, Андрюша, что у
меня не люди, а золото! С каждым можно договориться Поедем, я уже опаздываю, у
меня пати у французского посла. Вечеринка в стиле буги. Принимают деятелей
культуры и искусства.
– Уже едем. – Перед тем как уйти, Кравчук поцеловал мне
руку.
Это был очень почтительный поцелуй* * *
…Теперь я была свободна, никто не дышал мне в затылок,
некого было изводить окурками в спортивных кубках и рубашками, развешанными на
тренажерах: отныне никаких Митяев, открытый доступ ко всем телефонам, включая
“02”. В кармане пальто позвякивали ключи от квартиры Серьги, но я уже знала,
что ни при каких условиях не буду там жить, в лучшем случае переночую несколько
ночей, пока не сниму себе какое-нибудь жилье.
Пошел снег – впервые с начала зимы, мокрый городской снег,
который когда-то я так любила. Подставив ему лицо, я рассеянно думала обо всем,
что произошло. Ты даже еще не пыталась как следует анализировать происходящее,
Ева, ясно только одно: что-то не так, не в каждой съемочной группе убивают
актрис, и не каждый директор картины может похвастаться оперативным прошлым и
весьма туманным настоящим. Не каждый режиссер с весельем и отвагой пойдет на
сокрытие серьезного преступления.
Почему это происходит со мной?
Я миновала проходную, слегка кивнув вахтерше (не той ли,
которая разговаривала с Александровой спустя час после того, как актриса была
мертва), и вышла на улицу. Возвращаться к влюбленному Серьге, так легко от меня
отказавшемуся, мне не хотелось, а ехать было решительно некуда.
Ты получила то, что хотела, Ева, – полную свободу от
настоящего и будущего, у тебя есть только твое прошлое…
И еще старуха, смерть которой не дает мне покоя.
За моей спиной посигналили. Еще один полоумный искатель
приключений, наугад, только по силуэту спины, выбирающий дамочек для нескучного
времяпрепровождения. Когда-то, еще во ВГИКе, незабытый, совсем не забытый Иван
любил говаривать: “Сзади полюбят – спереди привыкнут”. А автомобильным
сексуальным террористам даже привыкать не придется, автомобильный секс на
скорую руку – самый демократичный в мире, внешность не имеет никакого значения…
Автомобильный секс, почему бы и нет, даже твои седые волосы
и запущенное лицо этому не помеха. У тебя давно никого не было, Ева. Почему бы
и нет, во всяком случае, не будет никаких смехотворных потуг на видимость
романа. Не будет никаких нудных философствований и жалоб на
“эту-суку-мать-ее-климактеричку-жену, уехавшую с этим-козлом-мать-его-любовником
в эту зашморганную-мать-ее-Канаду”. Никаких цитат из Маркеса, Борхеса и
Кортасара, “у вас бесстыдные губы, и вы должны любить Генри Миллера”
[4]
, “у вас тяжелые веки, и вы должны любить Обри Бердслея”
[5]
, “в вас есть трагический излом, давайте займемся сексом”…
Машина продолжала сигналить. Под ее деликатный гудок я
добралась до троллейбусной остановки рядом с “Мосфильмом” и только тогда
независимо обернулась. Никакого автомобильного секса. За мной плелся на своей
“девятке” Митяй. Открыв дверцу, он махнул мне рукой – давай подвезу! Я не
заставила себя долго ждать. Привычно усевшись на переднее сиденье, я накинула
ремень.
– Ты испортил мне замечательно начавшийся вечер, –
весело сказала я.
– Разве?
– Как раз сейчас я готова была сесть в любую машину и
потрахаться с первым попавшимся плешивым любителем острых ощущений.
– Можешь не продолжать. Я и так знаю, что ты дешевка.
– Я рада, что отношения между нами предельно ясны.
– Проститутка-неудачница, – процедил сквозь зубы Митяй.
– Почему же – неудачница?
– Потому что до сих пор не накопила денег даже на
приличную одежду.
– Деньги для меня не главное. Кстати, как ты относишься
к автомобильному сексу?
– Примерно так же, как и к тебе.
– Понятно. Тебя от него тошнит. Ты его ненавидишь
настолько, что никогда не подвозишь женщин моложе семидесяти лет, и то, если
они страдают подагрой.
– Именно.
– В таком случае куда мы едем? Некоторое время Митяй
молчал.
– Домой, – наконец сказал он.
– Ко мне? – удивилась я. Видимо, он действительно
ненавидит меня, если решил отвезти в такую даль: так, с глаз подальше, увозят
из дому опостылевших домашних животных.
– Ко мне. – Я ждала чего угодно, только не этого.
– По-моему, шеф сказал тебе, что можно снять внешнюю
охрану. Ты же получил инструкции на мой счет. Ты больше не обязан…
– У меня твои вещи, – хмуро сказал Митяй.
– Ах, да. Кое-что я действительно у тебя оставила. Но
это не к спеху. Некоторое время я могу продержаться без лишней пары лифчиков,
поверь мне.
– Ну, хорошо. Ехать к тебе на “Пражскую”?
– Если тебя не затруднит.
– Я думаю, тебе не очень будут там рады. Сломаешь
молодоженам весь кайф от медового месяца.
– А, может быть, наоборот – добавлю ему пикантности? Он
едва не бросил руль.
– Ну почему, почему ты ведешь себя, как последняя
шлюха?
– А тебя это задевает?
– Нет, – Митяй снова взял себя в руки, – мне просто
противно.
– Тогда зачем ты тащишь меня к себе?
Ему все еще хотелось выглядеть благородным, но я уже
почувствовала за всеми его хмурыми и неловкими хлопотами самый обыкновенный
шкурный интерес. Вот только чем я могла заинтересовать этого мальчика, эту
двадцать пятую копию “Дискобола”, эту ходячую глянцевую обложку журнала для
гомосексуалистов: маленькая аккуратная задница, мощные ключицы, крутой
подбородок и полное отсутствие оригинальности в недрах идеального черепа… С
такими внешними данными даже в бадминтон не играют, чтобы избежать случайных
травм и не попортить вывеску. Не говоря уже о более экстремальных видах спорта,
фигурном катании, например, или вольной борьбе…
Стоп.
Я вдруг поняла, чего он хочет от меня добиться, а когда
поняла – рассмеялась.
– Ты чего? – не понял Митяй.
– Я согласна, – просто сказала я.
– С чем? – Он посмотрел на меня подозрительно. Ну,
конечно, все обстоит не просто, а очень просто: потирающий ушибленное плечо
Кравчук, Сеня с беспомощным пистолетом – Митяй хочет знать прием, которым я в
две секунды уложила на каменный пол двух здоровых, хорошо обученных мужиков. И
возможно, другие приемы – если повезет. Никакой романтики, один тупой фанатизм
провинциального спортсмена-любителя.
