"…ЭТО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ, НО ПРИДЕТСЯ МЕНЯТЬ ПРАВИЛА
ИГРЫ”, – вдруг тупо подумала я словами, нацарапанными на пачке из-под “Житан
Блондз”. Похоже, что эту записку действительно писал убийца. Кто же все-таки
убил Александрову? И Бергман. Был ли это один человек? Если да – зачем он сделал
это?
– Ты что-то поскучнела, – заметил Лапицкий.
– Когда-то я сказала тебе, что никогда не буду играть
по правилам.
– Нет, ты не помнишь. Это сказала не ты. Это сказала
Анюта, Анна Александрова, быть которой ты не захотела.
Анна Александрова. Татьяна Петровна Александрова, 1925 года
рождения… “ЗАЧЕМ ВЫ СКРЫЛИ ТО, ЧТО ПРОИЗОШЛО…"
– Ты до сих пор не можешь простить мне этого. – Я
принялась зашнуровывать ботинки.
– Ты, я смотрю, тоже не можешь простить себе этого. –
Лапицкий внимательно посмотрел на меня. – Хочешь избавиться от себя прежней?
– Уже избавилась.
– Я вижу. Совсем себя запустила. Интересно, сколько
тебе понадобилось времени, чтобы так… Чтобы так выглядеть?
– Нисколько не понадобилось. Все произошло само собой.
– Тогда один совет.
– Я помню твои советы…
– Этого я тебе не давал. Если ты окончательно решила
убить свое лицо, не занимайся ни с кем любовью – это снова делает его красивым.
Поверь, со стороны виднее. Я наблюдал замечательную картину. Мне стоило только
посмотреть, чтобы окончательно убедиться, что это ты… И вообще – следи за своим
лицом. Иногда оно тебя выдает.
– Я учту.
– Думаю, этот кобелек тебя раскусил и теперь не
отстанет. Надеюсь, с твоей стороны все обстоит не так серьезно?
– Что я должна сказать?
– Можешь ничего не говорить. Оголтелый секс, и ничего
больше. Я не прав?
– Не знаю. Странно, что мы разговариваем с тобой как
приятели. С тобой, которого я ждала все это время. Вместе с пулей в затылок.
– Ну, зачем же драматизировать ситуацию? Хочу
пригласить тебя на кофе.
– Боюсь, Митяю это не понравится.
– Значит, кобелька зовут Митяй.
– Не смей так его называть.
– Будешь штрафовать меня так же, как когда-то
штрафовала за “суку”? – Это был запрещенный прием, это была часть нашего
недолгого общего прошлого. Прошлого, в котором мы безбожно врали друг другу,
безбожно ненавидели друг друга, безбожно не могли друг без друга существовать.
Костя Лапицкий не сделал из меня совершенное орудие для убийства, но привязал к
себе гораздо крепче, чем я могла представить.
Я даже не подозревала об этом до сегодняшнего дня. До
сегодняшнего дня, в котором он должен был наконец-то избавиться от меня. Вот
только он и не думал от меня избавляться.
Приятный сюрприз, хотя и немного сентиментальный.
– Хорошо. Если.., если тебе не нужно сводить со мной
счеты. Тогда для чего ты здесь?
– А ты не догадываешься? У вас здесь актрис убивают.
А где же еще быть скромному ангелу возмездия, как не в
горячих точках?
– Я не думала, что убийство старой актрисы – это
компетенция особого подразделения спецслужб.
– А кто тебе сказал, что этим занимаются спецслужбы?
Это компетенция уголовного розыска.
Рядовое расследование!.. Я достала из кармана пальто
сигареты и закурила.
– “Житан Блондз”, – задумчиво сказал Лапицкий, –
любимые сигареты Анны Александровой. Трудно отказаться от прошлого, правда?
Он все еще хотел убедить, что я осталась прежней, – и меня,
и себя.
– С прошлым покончено. – Я перевела тему, вспомнив, что
говорил дядя Федор о каком-то крупном спеце. – Не тебя ли там так трепетно
ждала вся следственная бригада?
– Нет, – просто сказал Лапицкий, – я там был с самого
начала. Рядовой сотрудник.
Рядовой сотрудник, это что-то новенькое. Неужели история со
мной все-таки вылезла Косте Лапицкому боком?
– Вот как? Тебя понизили в должности? Перевели на
низкооплачиваемую работу как не справившегося?
– Только не обольщайся на свой счет, – он, как всегда,
читал мои мысли, – кроме тебя, была еще масса обстоятельств.
– Прими соболезнования.
– Ты ничуть не изменилась. Вообще-то когда я увидел
тебя у павильона, я сразу понял, что ты работаешь в этой безумной группе. Если
происходит что-то экстраординарное, что-то из рук вон, – нужно обязательно
искать тебя поблизости. Преступления – твоя визитная карточка. Ты обязательно в
них светишься, как Хичкок в своих фильмах Хоть на заднем плане, но непременно
выскочишь.
Это была еще одна провокация, еще одно напоминание об “Анне
Александровой”; по легенде, которую мне сразу же после амнезии всучил Костя,
Хичкок был ее любимым режиссером. Я решила пропустить это мимо ушей.
– Кем ты здесь работаешь?
– Ассистентом режиссера, – врать или отпираться было
бессмысленно – Ты профессионально занимаешься кино? Не знал. А впрочем, я ведь
ничего не знаю о твоей прошлой жизни.
– Что ты думаешь обо всем этом? – спросила я. Мне не
хотелось обсуждать с капитаном мою прошлую жизнь.
– Пока ничего. Тухлое дело и, главное, совершенно
бессмысленное. А ты? Ты ведь столько времени провела здесь… Ты всех знаешь. Ты
все знаешь.
– Я знаю даже больше, чем ты можешь себе представить.
Но ты не можешь представить себе, насколько тухлое это дело.
Я со стыдом вспомнила все свои психологические построения.
– Может быть, я все-таки угощу тебя кофе.
– Нет, – твердо сказала я, – как-нибудь потом.
– Когда ты бросишь своего кобелька? Извини, я даже
готов заплатить штраф, но он действительно кобелек. У тебя не очень-то хороший
вкус.
– Я не брошу его. – Непонятно почему я сказала именно
то, чего больше всего не хотел услышать Лапицкий Я это видела.
– Легкая атлетика еще успеет тебе надоесть, –
поморщившись, сказал он.
– Когда она мне надоест, я тебе перезвоню.
– Не забыла мой телефон?
– Как ни странно – нет.
– Отчего же не звонила так долго? Я бы мог помочь тебе
деньгами. Не чужие ведь люди, стольких на тот свет отправили… Прикупила бы
что-нибудь приличное из одежки. Жан-Поль Готье, Ив Сен-Лоран, Армани… Опять же,
краску для волос…
– Думаю, на твою нынешнюю зарплату рядового сотрудника
уголовного розыска не купишь приличную краску для волос. Не говоря уже об
Армани.
– Как знаешь. Думаю, мы еще встретимся в ходе
следствия. На сегодняшний день тебе повезло – тебя не было на месте
преступления. Но, как ты понимаешь, вскрывать будут все и трясти будут всех.
Убийство на “Мосфильме” – это из ряда вон, сама понимаешь.
