– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – наконец
спросил он. Подстраховываешься, скотина, ну ладно!
– Вчера со мной произошел неприятный инцидент.
– Что вы говорите!
– Я чуть не погибла.
– Просто рок какой-то! Сначала одна актриса, потом
другая, теперь вот вы… Надеюсь, все обошлось?
– Да. Более иди менее. – Я посмотрела на свои руки, и
он перехватил мой взгляд.
Мы снова надолго замолчали. Так надолго, что это становилось
неприличным. У кого-то из нас первого должны сдать нервы.
– Вам нравится Гайдн?
Ты еще спроси “Любите ли вы Брамса?”
[15]
,
идиот!
– Да. Но мне не нравится то, как вы разрешаете свои
проблемы. Особенно те, которых не существует.
– Что вы хотите этим сказать? – Его лицо по-прежнему
оставалось непроницаемым, только в глубине зрачков появился нетерпеливый блеск.
Что ж, я открылась, посмотрим, чем ты мне ответишь.
– Я – несуществующая проблема. Во всяком случае, для
вас. Я неопасна для вас – я уже говорила вам об этом. После происшедшего вчера
– вы знаете, о чем идет речь, – я пришла, чтобы встретиться с вами. С моей
стороны это сумасшествие, но это и единственный способ доказать вам свою
лояльность. Братны взял меня в свою группу только по одному ему известным
соображениям. Это было кстати, потому что у меня, кроме жалкого мосфильмовского
пропуска, нет больше никаких документов. У меня были большие неприятности с..,
с определенного рода службами… И я ушла от сотрудничества с ними, скажем так…
Гораздо менее цивилизованно, чем в свое время вы. Мне пришлось кардинально изменить
образ жизни, кардинально изменить свою внешность…
Теперь я надеялась только на свое лицо – полученное в свое
время окольными путями, оно столько раз спасало меня, столько раз меня
выручало, оно должно было вывезти меня и на этот раз.
– Вы профессиональный человек. Неужели вы бы не
заподозрили двойное дно? Если вы опасаетесь чего-то… Вы бы никогда не поступили
бы со мной так, как решили поступить вчера. Вы должны были прекрасно понимать,
что подставляете себя под удар, при любых раскладах, кроме одного-единственного:
вы решили избавиться от меня просто как от нежелательного свидетеля. Как от
глупой бабы, у которой могут сдать нервы в любую минуту. Не больше. Вы правы. Я
могла быть проблемой для вас, окажись я просто случайной истеричкой. Я
случайна. Я появилась у вас только благодаря стечению обстоятельств. Только
потому, что Братны посчитал нужным взять меня в группу. Я случайна. Но я не
истеричка. И не глупая баба. Если бы я хотела сообщить кому-то о тех странных
вещах, которые происходят здесь вокруг убийств, я бы нашла способ сделать это.
А вы бы почувствовали, что я нашла этот способ. Вы же профессиональный человек.
Повторяю, я неопасна для вас. Мы союзники. Я – проблема, которой для вас не
существует в принципе…
– Да? Я бы так не сказал. – Он вдруг повернулся ко мне
и подковой обхватил мой подбородок; его пальцы обладали невероятной силой, при
желании он, наверное, смог бы сломать мне челюсть. И только тогда, когда я
почувствовала эту жесткую, эту раскаленную хватку, я поняла, что выиграла. Он
раскрылся. Он не раскрылся бы никогда, если бы не поверил хотя бы одному слову
из моего страстного монолога. Моему отчаянному приходу сюда – при всех
раскладах это было чревато, он не мог этого не понимать. Но он все-таки
раскрылся. Он больше не считает меня опасной.
– Вчера я потерял человека по твоей милости. Я мог бы
потерять значительно больше людей…
Человека… Значит, заплатил по счетам только один… Кто был
этим одним – придурок Бадри или Митяй? Я вдруг отчетливо вспомнила удар,
нанесенный Митяем Бадри, может быть, он был недостаточно ловким, но ему нельзя
было отказать в силе. И я снова попыталась убедить себя, что удар был мощным,
мощным, мощным… Гаечный ключ, опустившийся на переносицу, не оставляет никаких
шансов. А с Митяем можно разобраться в рабочем порядке и не доводить дело до
крайности… Я понимала всю нелепость проносившихся в голове мыслей, но мне
страшно хотелось, чтобы случилось невозможное и он остался жив. Просто –
остался жив. И пусть бы даже я никогда не увидела бы его. Никогда больше.
Митяй, Митяй…
– Я думаю, что никто не виноват в этом. Во всяком
случае, я не виновата. Я честно соблюдала пакт о ненападении. – Ни один мускул
не дрогнул на моем лице, неужели закрытая учебная клиника капитана Лапицкого и
здесь дала о себе знать?
– Ну, хорошо. Допустим, я перестраховался. Если бы я не
был так собранна, то я просто расхохоталась бы ему в лицо: “перестраховался”
звучало в моем случае просто издевательством. Хорошенькая перестраховка!.
– А как бы ты поступила на моем месте? – спросил он.
– Не знаю. Возможно – так же.
– Ну что ж, ответ, достойный простой ассистентки
режиссера. “ЗИГ-зауэр” (он не мог забыть мне того, как я навскидку определила
марку Сениного пистолета на площадке между этажами), отличная реакция на замах.
Я не ожидал тебя увидеть. С твоей стороны это наглость, граничащая с безумием.
Но, как знать, может быть, это единственное, что может заставить меня тебе
поверить. А если это хорошо продуманный ход…
– Это хорошо продуманный ход, – перебила я его. – Я уже
сказала: других доказательств своей лояльности я представить не могу. Мы уже
говорили с вами на эту тему.
– Возможно, я принял необдуманное решение. – Он
наконец-то ослабил хватку, он наконец-то отпустил меня. – Но обстоятельства
меня если не оправдывают, то, во всяком случае, извиняют.
– Да, пожалуй.
– Будем считать это недоразумением, – смягчился Кравчук
и посмотрел на меня со жгучим интересом. И вдруг снова перешел на “вы”; к этой
смене масти я, как всегда, оказалась не готова. – Поверьте, оно тоже стоило мне
дорого. Сколько вам лет?
Господи, ну почему все мужчины так бесцеремонно интересуются
моим возрастом? Но Кравчук заслуживает того, чтобы я была с ним максимально
откровенна. Хотя бы в этом вопросе.
– Скажем, мне нет еще тридцати.
Он надолго замолчал и жадно ощупал глазами мое лицо.
– Вы выглядите намного старше. Во всяком случае, по
первому впечатлению.
– Я знаю. Я же говорила вам, мне пришлось несколько
видоизмениться.
– Должно быть, до этого ваша внешность была нестерпимо
яркой.
– Вы даже представить себе не можете – насколько нестерпимой,
– улыбнулась я.
– Ну, кое-кто успел это разглядеть. Конечно же, он имел
в виду Митяя.
– Думаю, он поплатился за это совершенно напрасно…
Конечно же, я имела в виду Митяя. Мне стоило огромных усилий не сорваться, не
зарыдать, не забиться покрывшимся испариной лбом о безупречную панель
управления “Вольво”, но я сдержалась и посмотрела на Кравчука спокойными и
прозрачными глазами Анны Александровой: сейчас только она, с ее полным
отсутствием каких-либо простых человеческих чувств, могла помочь мне. Вот я и
прибегаю к ее услугам, капитан Лапицкий, вы можете бить в бубны и
торжествовать.
