Мысль, которая посетила меня, показалась безумной. Но я уже
знала себя. Я знала, что безумные мысли – это единственные мысли, которые
заслуживают внимания. Что это единственные мысли, которым можно доверять…
Почему я не вспомнила о винтовках, когда прочла еженедельник
Митяя? Ведь я же знала и их названия, и их характеристики…
Еженедельник Митяя. Митяй – человек Кравчука. Был человеком
Кравчука… Но это не меняет дела, запись в еженедельнике остается. Забыв о
моделях платьев, которые мне так хотелось примерить, я выскочила в большую
комнату и сразу же наткнулась на телефон. Стоит ли звонить? Не буду ли я
выглядеть идиоткой?..
Нет, в глазах Кости я никогда не буду выглядеть идиоткой.
Я тотчас же набрала номер Лапицкого, удивляясь той легкости,
с которой я его вспомнила, той готовности, с которой я захотела его вспомнить.
Извечные длинные гудки, еще бы, ночь на дворе. Давай же,
Костик, твоя знакомая добропорядочная Ева хочет поделиться с тобой информацией.
Наконец он снял трубку: “Лапицкий на проводе”, – Боже мой, я
совсем забыла, как он представляется по телефону. Именно эти слова он сказал
мне, когда я позвонила ему первый раз – совершенно одинокая, совершенно
потерянная, потерявшая память… Впрочем, и сейчас моя жизнь не слишком
отличается от той жизни, в которой я звонила Лапицкому первый раз.
– Лапицкий на проводе, – снова повторил он.
– Это я.
– Привет, – он сразу же узнал меня, – что новенького?
– А у тебя?
– Рою, как свинья под дубом. Откуда ты звонишь? Я звоню
от женщины, которую подозреваю в убийстве. В двух убийствах. И в одном
возможном покушении на убийство… Неужели ты действительно ее подозреваешь, Ева?
Я не могла сказать ни “да”, ни “нет”, слишком сложным казался путь, по которому
шла Леночка Ганькевич, слишком эфемерными были улики…
– От подруги.
– У тебя уже появились подруги? Наращиваешь мускулы,
поздравляю. Обрастаешь легендой. Внедряешься в жизнь со свистом. Ты по поводу
расчески?
– Что? – не поняла я.
– Ты забыла у меня свою расческу.
– Надо же, а я ее сегодня весь вечер искала…
– Не беспокойся, она у меня. Все?
– Почти. Кстати, как тебе “паркер-хейл”? На другом
конце провода повисло молчание.
– “Паркер-хейл”, по-моему, неплохая игрушка, ты как
думаешь?
– Тебе предлагают? – осторожно спросил Костя.
– Предлагают не мне. Но мне кажется, я знаю, кто
предлагает.
– Что еще предлагают?
– “Энфилд”. “Стерлинг-армалайт”.
– Ну, это ты загибаешь. Как могли эти дивные создания
оказаться в нашей Тмутаракани?
– Ты же не зря по студии шастаешь. Сообрази, что к
чему. Мне кажется, что наш общий друг имеет к ним какое-то отношение.
– Да, – после долгого молчания сказал Лапицкий, – ты,
как всегда, меня поражаешь, Анна…
Я бросила трубку на рычаг. А потом вдруг поняла, что сержусь
на Лапицкого напрасно. Он знал меня только под этим именем, он сам его для меня
выбрал…
Оставаться в квартире Леночки было бессмысленно – я не
хотела быть свидетельницей ее тяжелого душевного расстройства. Лучше всего,
конечно, было бы закрыть ее и никуда не выпускать из дому, а после переговорить
с Лапицким: в стройных колоннах его ведомства есть дипломированные психиатры.
Хотя сеансы психоанализа уже не помогут – здесь нужно радикальное
вмешательство… Я захлопнула за собой дверь ее квартиры, но не почувствовала
облегчения. Даже если убийства совершила она, я никогда не смогу
воспользоваться этим знанием. Я не судья. Убийца никогда не станет судьей
убийцы, в лучшем случае он займет место эксперта. И, как эксперт, я могу
удостоверить только одно: Братны, со всей его гениальностью, со всем его
магнетизмом, убивает все, к чему прикасается…
* * *
…Я напрасно беспокоилась об охране Марго, я даже не успела
сказать об этом Братны: он уже сам обо всем позаботился: с самого начала съемок
к Марго был приставлен телохранитель, самый смышленый и самый интеллигентный из
обоймы Кравчука, – Вениамин. В свое время он закончил факультет военных
переводчиков, в свободное время довольно удачно переводил Китса и Шелли и был
выдернут Кравчуком для своих нужд во время очередной реорганизации ФСБ.
Ките в переводе Вениамина имел большой успех у Марго в
первые два дня съемок.
А на третий день ее убили.
Ее убили в перерыве между съемками – самое удобное время, –
когда Вениамин, находящийся при ней неотлучно, выскочил на несколько минут в
соседнюю кондитерскую, чтобы принести кофе: для Марго и для себя.
В соседней кондитерской варили очень хороший кофе
по-турецки…
…Для продолжения съемок Братны и Кравчук подыскали небольшой
особняк, затерянный в самом сердце старой Москвы. Совсем недавно его купил
какой-то нефтяной магнат, на которого вышел Кравчук и которого, как всегда,
блистательно обработал Братны. Впрочем, преуспевающего бизнесмена даже
уговаривать не пришлось, как только он узнал, кто будет играть главную роль.
Братны с его Пальмой был для бизнесмена пустым звуком, а вот Марго оказалась
сто первой детской любовью: “Неужели это вы, я видел вас в первой роли, я видел
все ваши фильмы…” И – почтительный поцелуй, и – фраза достойная мецената: “Вы
можете оставаться здесь сколько угодно, если, конечно, я вытребую себе право на
ужин с вами…” Марго рассмеялась, но предложение приняла.
Особняк был только что отремонтирован и напичкан самой
современной техникой слежения: видеокамеры располагались по всему периметру
здания. Несколько месяцев назад нефтяной магнат потерял соучредителя своей
компании, расстрелянного в одном из ночных клубов, и теперь справедливо
опасался за свою жизнь. В комплекте с видеокамерами группа получила еще троих
охранников с двумя доберманами, так что могла считать себя в относительной
безопасности.
В первый же день в группу наведался один из следователей,
ведущих дело о смерти Бергман. Дело грозило перейти в разряд “висяков”: ни
мотивов, ни улик, одно из тех типичных бессмысленных преступлений, которые
совершают психически не совсем адекватные люди. (“Да говорите уж – маньяки, –
перебил Братны следователя, – чего вокруг да около ходить”.) Следователь о
чем-то переговорил с Кравчуком, уточнил показания Братны и так же тихо
удалился, облаянный доберманами.
Братны даже не пришлось уговаривать группу, что Марго – это
идеальный вариант для картины, только весельчак Трапезников отпустил мутную
шуточку, смысл которой сводился к следующему: “Хорошее – враг лучшего. И если
что-нибудь случится и с Марго, то следующей, кого мы пригласим, будет Катрин
Денев”. С приходом в группу Марго у Братны начались сложности с Володей
Чернышевым – актер влюбился в Марго со всем пылом, с которым только может
влюбиться в стареющую красивую женщину молодой мужчина.
