Харри услышал голоса и увидел вспышки блица задолго до того, как приблизился к концу бетонного коридора. Перед дверью в свой бывший офис он застал Гуннара Хагена и Бьёрна Холма. Одна из криминалисток проводила по двери и ручке щеточкой в поисках отпечатков пальцев, пока копия Холма фотографировала след от сапога в углу, почти у самой стены.
— Это старый след, — сказал Харри. — Он был здесь еще до того, как мы сюда переехали. Что происходит?
Копия Бьёрна взглянула на оригинал, который кивком разрешил продолжать работу.
— Один из служащих тюрьмы обнаружил вот это на полу перед дверью, — сказал Хаген и поднял пакет для сбора улик, где лежал коричневый конверт. Сквозь целлофан Харри прочитал на конверте собственное имя. И написанный печатными буквами адрес, приклеенный к конверту.
— Служащий тюрьмы считает, что он мог тут пролежать пару дней, ведь по «Кишке» не каждый день кто-то ходит.
— Мы измерим влажность бумаги, — сказал Бьёрн. — Положим здесь такой же конверт и посмотрим, за какое время он станет таким же влажным. И вычислим.
— Послушайте, не стоит устраивать здесь «CSI»,
[132]
— сказал Харри.
— Я не к тому, что точное время нам непременно поможет, — уточнил Хаген. — Там, где он, скорее всего, зашел и вышел, наверняка нет камер наблюдения. Все проще простого. Сначала на вахту, где все заняты, потом в лифт, вниз, сюда, где нет ни одной закрытой двери, пока не поднимаешься наверх, в тюрьму.
— Ну ясно, а что тут закрывать? — сказал Харри. — Никто не возражает, если я закурю?
Никто не ответил, но взгляды были весьма многозначительными. Харри пожал плечами.
— Надеюсь, кто-нибудь наконец сподобится рассказать, что было в конверте, — сказал он.
Бьёрн Холм поднял другой пакет с вещдоком.
В тусклом свете было непросто разглядеть, что внутри. Харри подошел поближе.
— Черт, — сказал он и отступил на полшага.
— Средний палец, — пояснил Хаген.
— Может показаться, что палец сначала сломали, — сказал Бьёрн. — Поверхность среза ровная и гладкая, никакой рваной кожи. Отрубили. Топором. Или большим ножом.
В «Кишке» послышались шаги. Кто-то бежал к ним.
Харри присмотрелся повнимательнее. Палец был белый, бескровный, но с иссиня-черным кончиком.
— Что это? Вы уже сняли отпечатки?
— Да, — ответил Бьёрн. — И если повезет, скоро получим ответ.
— Спорим, это левая рука, — сказал Хаген.
— А больше в конверте ничего не было?
— Нет. Теперь ты знаешь столько же, сколько и мы.
— Возможно, — признал Харри и покрутил в руках сигаретную пачку. — Но я знаю про этот палец кое-что еще.
— Мы и об этом подумали, — сказал Хаген и переглянулся с Бьёрном Холмом. Звук торопливых шагов приближался. — Средний палец на левой руке. Тот же, что ты потерял из-за Снеговика.
— У меня кое-что есть, — прервала их беседу женщина-эксперт.
Все повернулись к ней.
Она сидела на корточках и что-то держала между пальцами. Что-то черно-серое.
— Разве не похоже на те мелкие камешки, которые мы нашли там, где была убита Боргни?
Харри подошел поближе:
— Точно. Лава.
К ним наконец-то подбежал молодой человек с карточкой полицейского, торчащей из нагрудного кармана. Он остановился перед Бьёрном Холмом, уперся руками в колени и попытался перевести дух.
— Ну, Ким Эрик? — обратился к нему Холм.
— Совпало, — почти прошептал молодой человек.
— Позвольте угадать, — сказал Харри и сунул сигарету в рот.
Все посмотрели на него.
— Тони Лейке.
Ким Эрик выглядел по-настоящему разочарованным:
— А к-как?..
— Я видел его правую руку, она высовывалась из-под снегохода, и там все пальцы были на месте. Так что это левая рука. — Харри кивнул на пакетик с вещдоком. — Палец не сломан, он просто сильно искривлен. Старый добрый ревматоидный артрит. Болезнь наследственная, но незаразная.
Глава 69
Каллиграфический почерк
Женщина, открывшая дверь квартиры в таунхаусе в Ховсетере, была широкоплечая, как борец, и ростом не ниже Харри. Она терпеливо смотрела на Харри, как будто уже привыкла давать людям несколько секунд, чтобы они пришли в себя.
— Да?
Харри узнал голос Фриды Ларсен, с которой до этого говорил только по телефону. По голосу он представлял ее изящной и миниатюрной.
— Харри Холе, — представился он. — Я нашел ваш адрес по номеру телефона. А Феликс дома?
— Его нет, он ушел играть в шахматы, — сказала она безо всякого выражения, словно это был стандартный ответ. — Пошлите ему мейл.
— Я хотел бы с ним поговорить.
— О чем? — Она заполняла собой весь дверной проем, не давая возможности даже заглянуть внутрь. И дело было не только в ее массивной фигуре.
— Мы в полицейском управлении нашли камушек из лавы. Я хотел бы знать, не из того же вулкана этот камушек, что и тот, который мы ему посылали раньше.
Харри стоял на две ступеньки ниже и протягивал ей камушек. Но она так и не оторвалась от косяка.
— Так сказать невозможно, — отрезала она. — Направьте Феликсу мейл. — Она явно собиралась закрыть дверь.
— Ну, лава и есть лава, — сказал Харри.
Она помедлила. Харри ждал. Он знал по опыту, что специалист никогда не упустит случая поправить неспециалиста.
— У всех вулканов лава со своим индивидуальным составом, — уточнила она. — Но и он меняется — от извержения к извержению. Вы должны исследовать камень. Например, о многом говорит процент содержания железа. — Лицо ее ничего не выражало, взгляд незаинтересованный.
— На самом деле, — сказал Харри, — я хотел бы побольше узнать о людях, которые ездят по всему миру и смотрят на вулканы. Их не может быть слишком много, и мне интересно, знает ли Феликс таких людей в Норвегии.
— Нас больше, чем вы думаете, — сказала она.
— То есть вы тоже одна из них?
Она пожала плечами.
— А на каком вулкане вы были в последний раз?
— Оль Дойньо Ленгаи в Танзании. И мы были не на вулкане, а около него. Потому что происходило извержение. Магматические натрокарбонатиты. Извергающаяся лава черная, но она вступает во взаимодействие с воздухом и через несколько часов становится совершенно белой. Как снег.
