— Мне кажется, в инструкции по моему содержанию в тюрьме говорится об исключительной тяге к самоубийству, во всяком случае, они с меня глаз не спускают. И тебя обыскали, прежде чем впустить, правда? Боятся, что ты дашь мне нож или еще что-нибудь. Но я не хочу досматривать распад до конца, Харри. Мне кажется, с меня уже хватит. Ты не согласен?
— Нет, — сказал Харри. — Я так не думаю. Давай о чем-нибудь другом.
— Ты мог бы соврать и сказать «да».
— Ты бы предпочел ложь?
Тот отмахнулся:
— Я хочу встретиться с Ракель.
Харри удивленно поднял бровь:
— Зачем?
— Просто хочу ей кое-что сказать.
— Что?
— Это должно остаться между нами.
Стул скрипнул, когда Харри встал.
— Никогда.
— Погоди. Сядь.
Харри сел.
Мужчина смотрел вниз, пальцы его елозили по пододеяльнику.
— Пойми меня правильно, насчет других я не раскаиваюсь. Те были шлюхи. Но Ракель была другая. Она… другая. Я хочу сказать только это.
Харри недоверчиво смотрел на него.
— Ну, что ты думаешь? — спросил Снеговик. — Скажи «да». Соври, если надо.
— Да, — солгал Харри.
— Ты плохо врешь, Харри. Я хочу поговорить с ней прежде, чем стану помогать тебе.
— И речи быть не может.
— Почему я должен тебе верить?
— Потому что у тебя нет выбора. Потому что ворам приходится полагаться на воров, когда припрет.
— Правда?
Харри еле заметно улыбнулся:
— Когда я покупал опиум в Гонконге, мы одно время использовали туалет для инвалидов в отеле «Ландмарк» на Де Ву-роуд. Сначала туда заходил я, клал детскую бутылочку с соской, где были деньги, под крышку бачка самого правого унитаза. Выходил, смотрел на часы поддельной марки, возвращался, и там по-прежнему лежала моя бутылка. Всегда с точным количеством опиума. Слепое доверие.
— Ты сказал «одно время».
Харри пожал плечами:
— Однажды бутылка исчезла. Может, дилер меня кинул, может, нас кто-то видел и удрал с деньгами или товаром. Гарантий никто не дает.
Снеговик долго смотрел на Харри.
Харри в сопровождении врача шел назад по коридору. Впереди шел охранник.
— Быстро вы, — сказала врач.
— Он был немногословен, — ответил Харри.
Харри пересек вестибюль и вышел к парковке, открыл автомобиль. Увидел, что рука его, поворачивающая ключ в замке зажигания, дрожит. Когда откинулся на сиденье, почувствовал, что спина рубашки намокла от пота.
Немногословен.
— Давай предположим, что он — как я, Харри. Это предположение, несмотря ни на что, необходимо, чтобы я мог тебе помочь. Сначала мотив. Ненависть. Раскаленная, кипящая ненависть. Это тот наркотик, который помогает выжить, та магма, которая раскаляет его изнутри. И как и магма, ненависть — предпосылка жизни, чтобы все не превратилось в лед. Но вместе с тем давление этого внутреннего жара неминуемо ведет к извержению, к тому, что деструктивное начало вырывается на свободу. И чем дольше он копит это в себе, тем сильнее извержение. Сейчас извержение идет полным ходом, и оно мощное. Из чего я делаю вывод, что тебе следует поискать причину в далеком прошлом. Потому что не сами эти действия, вызванные ненавистью, но причина ненависти может помочь тебе разгадать эту загадку. Сами действия без причины не имеют смысла. Чтобы проникнуться к чему-то подлинной ненавистью, нужно время, но сама причина ненависти простая. Что-то произошло. И речь идет о том единственном, что произошло. Если найдешь, что это было, он твой.
Почему он использовал метафору, связанную именно с вулканом? Харри ехал вниз по крутой и извилистой дороге из Бэрумской больницы.
— Восемь убийств. Сейчас он повелитель, он наверху. Он создал вселенную, где, как ему кажется, все ему повинуется. Он кукловод, он может играть с вами. И особенно с тобой, Харри. Трудно сказать, почему он выбрал именно тебя, может быть совершенно случайно. Но чем успешнее он управляется со своими куклами, тем больше ему хочется усилить напряжение. Хочется беседовать с куклами, быть рядом с ними, наслаждаться своими победами самым изощренным образом — вместе с тем, над кем он их одерживает. Но он хорошо замаскировался. Он не производит впечатления кукловода, напротив, может показаться покорным, тем, кем легко руководить, тем, кого недооценивают. Тем, кого никогда не заподозришь в способности срежиссировать такую сложную драму.
Харри ехал в центр по Е18. Попал в пробку. Он съехал на полосу для общественного транспорта. Он же полицейский, черт побери. И времени не осталось, не осталось. Во рту пересохло, псы были вне себя от ярости.
— Он совсем рядом, Харри, в этом я почти уверен, он просто не в силах остановиться. Но он появился из мертвой зоны. Прокрался в твою жизнь незаметно, когда все твое внимание было приковано к чему-то другому. Или когда ты был болен. Ему комфортно там, где он есть. Сосед, друг, коллега. Или кто-то, находящийся в тени другого человека, более важного для тебя, тень, о которой ты думаешь не иначе как о приложении к кому-то другому. Подумай о тех, кто случайно попадал в поле твоего зрения. Потому что он попадал. И ты уже знаешь его в лицо. Может, вы с ним и не слишком много говорили, но если он такой, как я, ему не остановиться, Харри. Он рядом с тобой.
Харри припарковался у «Савоя», вошел и направился к барной стойке.
— Чего желаете?
Харри пробежал глазами по бутылкам на стеклянных полках за спиной у бармена.
«Бифитер», «Джонни Уокер», «Бристоль Крим», «Абсолют», «Джим Бим».
Он ищет человека, снедаемого ненавистью. Того, у кого не осталось других чувств. Того, у кого ледяное сердце.
Его взгляд застыл. И словно отпрянул. Рот открылся. Будто сам Господь подмигнул ему. И подсказал, подмигнув, все, все.
Словно издалека послышался голос:
— Эй, мистер? Алле?
— Да.
— Вы определились?
Харри медленно кивнул.
— Да, — сказал он. — Да. Я определился.
Глава 71
Радость
Гуннар Хаген сжимал карандаш указательными пальцами, рассматривая Харри, который на этот раз не лежал, а сидел в кресле перед его письменным столом.
— Что касается технической стороны, то ты сейчас в распоряжении КРИПОС и, таким образом, входишь в команду Бельмана, — сказал начальник отдела. — Следовательно, произведенный тобой арест будет победой Бельмана.
— А если я — повторяю, чисто гипотетически — информирую вас и предоставлю возможность произвести арест кому-то из убойного отдела, например Кайе Сульнес или Магнусу Скарре?
