— Спасибо, но, к сожалению, даже от такого щедрого предложения с твоей стороны я вынужден отказаться, Харри. Я уже сказал, что связан договоренностью.
— М-м-м… Бельман по-прежнему на тебя давит?
Хаген вздохнул.
— Если я сделаю такой кульбит — лишу Бельмана возможности произвести арест по самому громкому в Норвегии делу об убийствах, то министерству юстиции все сразу станет ясно. Например, что я не послушался их и привез тебя для расследования этого дела. Это будет расценено как неподчинение приказу. И навредит всему отделу. Сожалею, Харри, но я не могу.
Харри задумчиво уставился в пространство.
— О'кей, шеф. — Он вскочил со стула и быстро направился к двери.
— Погоди!
Харри остановился.
— А почему ты об этом спрашиваешь сейчас, Харри? Случилось что-то, о чем мне следовало бы знать?
Харри покачал головой:
— Только проверка гипотезы, шеф. Ведь в этом и состоит наша работа, правда?
До трех часов Харри названивал по телефону. Последний звонок был Бьёрну Холму, который не раздумывая согласился вести машину.
— Я не сказал тебе куда и почему, — сказал Харри.
— Не надо, — ответил Бьёрн и добавил, делая ударение на каждом слове: — Я — тебе — доверяю.
Повисла пауза.
— Ну, наверное, я заслужил, — сказал Харри.
— Да, — ответил Бьёрн.
— Мне кажется, я уже просил прощения, так ведь?
— Нет.
— Нет? Из… из… из… Черт, как трудно. Из… из…
— Как будто мотор заело, приятель, — сказал Бьёрн, и Харри понял, что он улыбается.
— Сорри, — сказал Харри. — Надеюсь, у меня найдутся кое-какие отпечатки пальцев, которые я попрошу тебя проверить до нашего отъезда в пять. Если они не совпадут, то тебе не придется ехать, скажем так.
— А к чему такая таинственность?
— Потому что ты мне доверяешь.
Было полчетвертого, когда Харри постучал в дверь тесной дежурки в Государственной больнице.
Сигурд Олтман открыл дверь.
— Привет, вы не могли бы взглянуть на это?
Он протянул медбрату небольшую стопку фотографий.
— Они липкие, — сказал Олтман.
— Их только что отпечатали.
— Хм-м… Отрезанный палец. Что случилось?
— Подозреваю, что его владелец получил большую дозу кетаномина. Меня интересует, можете ли вы как анестезиолог сказать, есть ли у нас шанс найти в пальце следы этого вещества?
— Да, конечно, он ведь разносится с кровью по всему телу.
Олтман пробежал глазами снимки.
— Палец почти обескровлен, но теоретически достаточно и одной капли.
— Тогда следующий вопрос: вы можете оказать нам содействие при задержании сегодня вечером?
— Я? А что, у вас нет судебных медиков, которые…
— Как раз в этом вы разбираетесь лучше, чем они. И еще мне нужен человек, на которого я могу положиться.
Олтман пожал плечами, взглянул на часы и вернул фотографии.
— Мое дежурство заканчивается через два часа, так что…
— Отлично. Тогда мы за вами заедем. Вы войдете в криминальную историю Норвегии, Олтман.
Медбрат выдавил бледную улыбку.
Микаэль Бельман позвонил, когда Харри направлялся в криминалистический отдел.
— Ты где был, Харри? Нам не хватало тебя сегодня утром на заседании.
— Да так, ходил тут…
— Где ходил?
— По нашему любимому городу, — сказал Харри, опуская большой конверт формата А-4 на стол перед Кимом Эриком Локкером и показывая на свои пальцы, чтобы дать понять, что это надо проверить на предмет отпечатков.
— Я начинаю нервничать, если ты целый день не появляешься на экране радара, Харри.
— Неужели ты мне не доверяешь, Ми-ка-эль? Боишься, что уйду в запой?
Наступило молчание.
— Ты отчитываешься передо мной, и я просто хочу быть в курсе, вот и все.
— Рапортую: рапортовать не о чем, шеф.
Харри отключился и вошел в кабинет к Бьёрну. Беата уже была там и ждала его.
— И что ты собираешься нам поведать? — спросила она.
— Сказку про разбойников, — сказал Харри и сел.
Он изложил уже половину истории, когда в дверь просунулась голова Локкера.
— Вот что я обнаружил, — сказал он и протянул пленку с отпечатками.
— Спасибо, — поблагодарил Бьёрн, взял пленку, положил на свой сканер, сел за компьютер, открыл папку с отпечатками, найденными на Холменвейен, и запустил поиск соответствий.
Харри понимал, что это займет лишь несколько секунд, но все равно закрыл глаза, чувствуя, как бьется сердце, хотя он уже знал — знал. И Снеговик знал. И дал Харри ту малость, которой ему не хватало, — точные слова, звуковую волну, вызывающую сход лавины.
Сейчас он узнает.
Это потребует всего нескольких секунд.
Сердце колотилось.
Бьёрн Холм кашлянул. Но ничего не сказал.
— Бьёрн, — сказал Харри, все еще с закрытыми глазами.
— Да, Харри.
— Это одна из тех искусственных пауз, которые, как ты считаешь, я должен ценить?
— Да.
— Она уже закончилась, старый хрен?
— Да. И у нас совпадение.
Харри открыл глаза. Солнечный свет. Он ворвался в комнату и заполнил ее всю, они могли купаться в нем. Радость, гребаная радость.
Все трое одновременно вскочили с места. Смотрели друг на друга открыв рты, что означало немой вопль ликования. А потом стали неуклюже обниматься, все трое. Бьёрна оттерли куда-то в сторону, а маленькую Беату чуть не раздавили. Затем начались приглушенные и ритмичные выкрики, осторожные хлопки ладонью о ладонь, и в довершение Бьёрн Холм выдал то, чего, по мнению Харри, трудно было ожидать от поклонника Хэнка Уильямса: безукоризненную лунную походку.
Глава 72
Хмурый
Двое мужчин стояли на газоне без травы между Манглерюдской церковью и шоссе.
— У нас это называлось замутить ханку или задуться, — сказал мужчина в кожаной куртке мотоциклиста и откинул с лица длинные жидкие пряди. — Летом мы лежали здесь и курили все, что удавалось достать. В пятидесяти метрах от Манглерюдского полицейского участка. — Он криво улыбнулся. — Я, Улла, Те-Ве, его телка плюс еще некоторые. Вот времена были…
Взгляд у мужчины сделался мечтательным, а Рогер Йендем что-то черкнул у себя в блокноте.
