Потом он сунул ноги во вьетнамки и прошел мимо нее, щелкнув зажигалкой.
— Пошли, — сказал он тихо. — Самое время поужинать.
Было половина третьего ночи. Серые железные жалюзи всех магазинов и кафешек Чункинга были опущены. Открыт был только «Ли Юань».
— А как вы очутились в Гонконге? — спросила Кайя и посмотрела на Харри, который, не особо заботясь об аккуратности, но весьма эффективно втягивал в себя тонкую стеклянистую лапшу из суповой чашки.
— Прилетел. Вам холодно?
Кайя автоматически вытащила руки из-под бедер.
— Но почему здесь?
— Я собирался в Манилу. В Гонконге была просто промежуточная посадка.
— Филиппины. А туда зачем?
— Броситься в вулкан.
— Который из них?
— Ну… А какие вы можете назвать?
— Да никакие. Просто читала, что там их много. И потом, что некоторые из них находятся на… острове Лусон?
— Неплохо. Там всего восемнадцать вулканов, и три из них на Лусоне. Я собирался на Маунт-Майон. Две с половиной тысячи метров. Стратовулкан.
— Вулкан с отвесными склонами, образованными слоями лавы после извержений.
Харри оторвался от еды и взглянул на нее:
— Извержения в Новое время?
— Много. Тридцать?
— Говорят, что после тысяча шестьсот шестнадцатого года было сорок семь. Последнее в две тысячи втором. Его можно привлечь как минимум за три тысячи убийств.
— Что произошло?
— Нарастание внутреннего давления.
— Я имею в виду — с вами?
— Я про себя и говорю. — Ей показалось, или он действительно улыбнулся? — Я сорвался и стал пить уже в самолете. Меня высадили в Гонконге.
— В Манилу летают и другие самолеты.
— Я понял, что, не считая вулканов, Манила ничем не отличается от Гонконга.
— В смысле?
— В смысле, скажем, удаленности от Норвегии.
Кайя кивнула. Она читала отчеты по делу Снеговика.
— А самое главное, — произнес он и показал палочкой для еды, — здесь есть лапша Ли Юаня. Попробуйте. Одной ее достаточно, чтобы попросить местное гражданство.
— Лапша и опиум.
Такие лобовые приемы были не в ее стиле, но она знала, что надо забыть про свою природную застенчивость, что это ее единственный шанс сделать то, ради чего она сюда притащилась.
Он пожал плечами и вновь сосредоточился на лапше.
— Опиум курите регулярно?
— Нерегулярно.
— А зачем?
Он ответил с набитым ртом:
— Чтобы не пить. Я же алкаш. В этом, кстати, еще одно преимущество Гонконга перед Манилой. Здесь более либеральное наказание за наркотики. Да и тюрьмы почище.
— Про алкоголь я знала, но вы еще и наркоман?
— В каком смысле наркоман?
— Вы что, должны их принимать?
— Нет, я просто хочу их принимать.
— Ради?
— Обезболивания. Вообще-то это похоже на собеседование при приеме на работу, которую я вовсе не стремлюсь получить, Сульнес. А вы когда-нибудь курили опиум?
Кайя покачала головой. Она несколько раз пробовала марихуану, когда путешествовала по Южной Америке, но ей не особо понравилось.
— А вот китайцы попробовали. Двести лет тому назад британцы стали импортировать опиум из Индии, чтобы улучшить торговый баланс. И подсадили на это дело пол-Китая. — Он щелкнул пальцами свободной руки. — А когда китайские власти запретили опиум, британцы начали войну, отстаивая свое право накачивать Китай наркотиками под завязку. Представьте себе, что Колумбия начинает бомбить Нью-Йорк, потому что американцы конфисковали партию кокаина на границе.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что я считаю, что мой долг как европейца — выкурить часть той дряни, которая по нашей милости оказалась в этой стране.
Кайя услышала собственный смех. Ей явно надо бы поспать.
— Я шла за вами, когда вы его покупали, — призналась она. — Видела, как вы это проделываете. В бутылочке, которую вы поставили, были деньги. А потом опиум, да?
— М-м-м, — ответил Харри, рот которого по-прежнему был набит лапшой. — Что, работали в наркоотделе?
Она покачала головой.
— А почему бутылка с соской?
Харри закинул руки за голову. Суповая чашка перед ним была пуста.
— Опиум жутко пахнет. Если у тебя в кармане или в фольге комочек опиума, собаки-ищейки тебя в любой толпе найдут. А детские бутылки с сосками к тому же нельзя сдать, так что нет никакого риска, что какой-нибудь бомж, охотящийся за бутылками, случайно перехватит ее прямо в разгар сделки. Такое бывало.
Кайя медленно кивнула. Он понемногу расслабляется, будем продолжать в том же духе. Все, кто не говорил на родном языке по полгода, становятся разговорчивыми, стоит им встретить земляка. Это естественно. Так и будем продолжать.
— Вы любите лошадей?
Он пожевал зубочистку.
— В принципе нет. Они слишком капризны.
— Но вы любите на них ставить?
— Мне это нравится, но игромания не относится к числу моих грехов.
Он улыбнулся, и она опять поразилась, насколько улыбка меняет его облик, делая тот человечным, открытым, мальчишеским. И подумала про кусочек открытого неба, который увидела над Мелден-роу.
— По большому счету азартные игры — неважная стратегия победы. Но когда тебе больше нечего терять, эта стратегия становится единственной. Я поставил все, что у меня было, плюс то, чего у меня не было, в одном забеге.
— То есть все, что у вас было, вы поставили на одну лошадь?
— На две. Квинелла. Вы выбираете двух лошадей, которые придут первыми, независимо от того, какая из них двоих выиграет.
— А деньги одолжили у Триады?
Впервые она заметила в его взгляде удивление.
— Что может заставить серьезный китайский преступный картель дать деньги в долг курящему опиум иностранцу, которому нечего терять?
— Ну… — протянул Харри и вытащил сигарету. — Будучи иностранцем, ты получаешь доступ в ВИП-ложу на ипподроме Хэппи-Вэлли в течение трех первых недель после того, как тебе поставили штамп в паспорте. — Он зажег сигарету и выдохнул дым в вентилятор на потолке, который вращался так медленно, что мухи катались на нем, как на карусели. — Там есть дресс-код, поэтому мне пришлось сшить костюм. Первых двух недель было достаточно, чтобы почувствовать вкус к этому делу. Я познакомился с Херманом Клюйтом, южно-африканцем, который в девяностых годах сколотил громадное состояние на полезных ископаемых в Африке. Он научил меня стильно проигрывать довольно приличные суммы. Мне просто-напросто понравилась концепция. Вечером перед бегами на третьей неделе я был на обеде у Клюйта, который развлекал гостей, показывая свою коллекцию африканских пыточных инструментов из Гомы.
[16]
