Положив трубку, я задумалась – что-то в этой истории очень сильно не сходилось, но сил на то, чтобы сидеть и анализировать все это, у меня уже не осталось. Тут мой взгляд упал на гадальные кости, и я решила спросить у них – чего мне еще ждать, чтобы быть готовой ко всему. Выпало «8+18+27», то есть кости подсказали мне, что существует опасность обмануться в своих ожиданиях. Черт побери! Неужели целых три дня пролетели впустую?
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ
Четверг, когда была раскрыта тайна клада, который оказался совсем ни при чем, и выяснился истинный мотив преступлений
Первое, что я сделала утром сразу после того, как заварила кофе, – это в накинутом поверх ночной рубашки халате села к компьютеру. Мне не терпелось узнать, что это за Хофман такой. В сопроводительном письме Штерна повторялась настоятельная просьба – держать его в курсе событий, а в приложении были фотография и текст. Я решила начать с фотографии и открыла ее. И тут… Кофе встал у меня поперек горла, и я с трудом его проглотила – с экрана монитора на меня смотрел тот самый русский охранник с заброшенной фабрики! Несколько минут я таращилась на экран и ничегошеньки не понимала, но потом встряхнулась и начала рассуждать.
Итак, это – Карл Хофман! Предположим, он, будучи женатым на дочери весьма уважаемого в Гамбурге и, скорее всего, очень состоятельного человека, так сильно заинтересовался богатым приданым Лариски, что сорвался сюда? Какова вероятность этого? Нулевая! Он только-только устроился в Германии, и ему нет смысла разрывать там все отношения, чтобы вернуться в Россию и жениться на Лариске – не того она типа женщина, чтобы ради нее все бросить. Кроме того, будь так, он жил бы в гостинице, где и встречался бы с ней, а не на фабрике бомжевал. Значит, цель его приезда сюда – другая. Какая же?
Но он и не наследник Кузнецова, так что же ему на фабрике сейчас делать? Обследовать ее еще раз, втайне от Андреева? Зачем? К тому же он переехал в Германию всего два года тому назад, значит, окажись он потомком Афанасия Кузьмича, в России у него была бы прорва времени, чтобы забрать с фабрики клад. Мог он, в конце концов, переехать в Тарасов, устроиться на доживавшую последние дни фабрику хоть сторожем, хоть разнорабочим – и спокойненько прибрать сокровище к рукам. Но он этого не сделал! Значит, ничего о кладе не знал! А теперь вдруг он приехал сюда и почему-то одобрил выбор Андреева – открыть супермаркет в совершенно неподходящем для этих целей помещении. Он что, идиот и очевидных вещей не понимает? Да нет, на идиота он не похож…
Стоп! А сам ли Андреев решил на этой фабрике остановиться? Не приложила ли тут руку Лариска? А что? Вполне возможно! Если Хофман не дурак – а дурака Штерн к себе на работу ни за что не взял бы, ни по какой угодно рекомендации, ему честь фирмы дороже, – то Карлушка вполне мог, поняв, что хвост вертит собакой, то есть Лариска – Андреевым, стать, предположим, ее любовником. Хофман как-то подтолкнул ее к тому, чтобы она уговорила Андреева выбрать именно это здание. Только почему как-то? Ясно как! Изобразил влюбленность, пообещал жениться и увезти Лару в Германию. Правда, их переписка о большой взаимной любви отнюдь не свидетельствовала, но, может быть, это у них только в эпистолярном плане такое сдержанное проявление чувств?.. Итак: с их подачи Андреев выбрал фабрику. Но тут возникли конкуренты в лице питерцев, которые могли испортить всю обедню. Хофман намекнул на это Лариске, та, как заинтересованное лицо, подсуетилась, и Валерий разобрался с питерским представителем в свойственной ему манере. Ну вот, наконец-то, кажется, все стыкуется!
И вот Хофман получил беспрепятственный доступ на фабрику – Андреев ведь говорил, что Карлушка там все от подвала до чердака облазил. Но ничего Хофман там, по-видимому, не нашел. Минуточку! Уточняем – тогда не нашел! Будь иначе, он не сказал бы (рискуя работой) Штерну, что фабрика подойдет под супермаркет, он явно готовил веский повод для своего возвращения в Тарасов – раз он здесь уже побывал, то ему и вести этот проект. Логично! Но никакого одобрения со стороны фрау Шонберг не последовало, причем не из-за здания, а из-за самого Андреева, и Хофман решил вновь приехать сюда, причем втайне от Андреева, но не от Лариски. Потому что иначе она бы написала ему как минимум еще одно письмо, а письма не было. Да и не попал бы он без ее помощи в охранники на фабрику. Итак: Хофман тайно находится в Тарасове, постоянно общается с Лариской по телефону, неизвестно на кого оформленному – видимо, на какую-то женщину, потому что мужских имен в распечатке нет, – скрывается на фабрике и… А что «и»? А ждет он чего-то! Чего? А не знаю я – чего! Пока не знаю!
Хорошо, подойдем с другого конца. Хофман жил в России и ничего о кладе не знал, а приехал в Германию – и сразу же все узнал. Вопрос: от кого? Кто вообще такими сведениями с посторонними людьми делится? Кретины? Допускаю, что они и в Германии тоже есть. Но тут опять нестыковка – почему же хранитель этой тайны именно сейчас поделился ею, и именно с Хофманом? Он ему что, родной?
И тут у меня в голове что-то щелкнуло, а в ушах прозвучал голос Горбунова: «Самая распространенная в мире фамилия – в России Кузнецовы или Ковалевы, от «коваль», по-украински «кузнец», в Англии – Смиты, в Германии – Шмидты». Ну конечно! Кузнецовы вполне могли по каким-то причинам просто перевести свою фамилию на немецкий язык – и стали Шмидтами! А тесть у Хофмана – некий герр Шмидт! Господи-и-и! Ну какая же я дура! Ведь на поверхности все лежало! Даже застонав от осознания собственной тупости, я быстро открыла второе приложение с автобиографией Хофмана, но нашла там только упоминание о том, что его жена – урожденная Шмидт. Но мне и этого было достаточно.
Вот теперь все окончательно встало на свои места: предки Шмидта были из Кузнецовых, и еще они из староверов. В этой семье, конечно же, из поколения в поколение передавалось предание не только об оставшемся в Тарасове Афанасии Кузьмиче, но и о золоте. Так что был клад, точно был! Но, если бы его нашли, Горбунов об этом наверняка знал бы. Значит, его до сих пор не нашли! Лежит он себе преспокойненько где-то на фабрике!
Итак, с большой долей уверенности можно предположить, что тесть Хофмана, узнав о том, что его зятя направляют в наш город… Хотя, может быть, Хофман сам рассказал тестю о возможном тарасовском проекте… Да какая разница! Как бы там ни было, Шмидт рассказал зятю об оставленном здесь его предком кладе и о тайнике. Ну а дальше все, что Хофман творил у нас в городе, и так понятно. Но клада, видимо, на месте не оказалось. Хофман уехал в Германию, но, судя по его докладу Штерну, собирался вернуться, что и сделал. Будь иначе, он не выдал бы ложное заключение о пригодности бывшей фабрики для супермаркета. Но зачем же возвращаться в Тарасов, если тайник пуст? А если он не пуст? Если там, предположим, было понятное только для своих указание, куда клад перепрятали? Тогда все ясно: Хофман отвез это указание тестю, тот выяснил место нового тайника и отправил зятя обратно в Тарасов. Но Хофман-то у нас уже неделю! За это время можно уйму дел переделать, а не то что новый тайник осмотреть. Предположим, и второй тоже оказался пуст. Так что же там – указание на адрес третьего, которое теперь Шмидт расшифровывает? Афанасий-то Кузьмич Кузнецов был не мальчик резвый, молоденький, чтобы с чем-то тяжелым по городу таскаться, да и скрывался он от чекистов. Так чего же Хофман ждет на фабрике? И почему именно там? Ну, почему там, это понятно – не привлекает к себе внимания, а вот чего он ждет?
