Ответа он не дождался – я была в ступоре. Михаил Антонович всполошился.
– Татьяна Александровна! – засуетился он. – Что с вами? Вам плохо?
Он быстро налил мне стакан воды и почти силком заставил выпить ее.
– Ничего страшного! – с трудом пробормотала, перевела дыхание и спросила: – Какого числа это было?
Морозов полистал свой органайзер и сказал:
– Тридцать первого июля. Этого года, естественно, а что?
Все правильно! Сын устроил отцу скандал и улетел, а шибко умный папаша не нашел ничего лучше, чем лишить непокорного Ивана наследства.
– А что еще вам сказал нотариус? – отдышавшись, спросила я.
– Что Андреев крыл своего сыночка последними словами, – сказал Михаил Антонович. – Потом нотариус спохватился и очень просил меня никому ничего не говорить.
– В чью же пользу Андреев переписал завещание? – поинтересовалась я, хотя и понимала, что ответ на этот вопрос вряд ли получу.
– Ну, этого он мне, естественно, не сказал, – усмехнулся Морозов.
– Михаил Антонович, у меня к вам большая и очень нескромная просьба: не могли бы вы позвонить этому нотариусу и спросить… Нет, не фамилию нового наследника, а просто уточнить, кто это – мужчина или женщина? – Я умоляюще глядела на Морозова. – Если это женщина, тогда все мигом встанет на свои места.
– Татьяна Александровна! – удивился он. – Вы же понимаете, что это бесполезно.
– Но ведь попытка – не пытка! Ну, попробуйте, пожалуйста! – уговаривала я его.
Долго он сопротивлялся, но наконец сдался и позвонил-таки нотариусу. Их разговор был коротким и для меня совершенно бесполезным – пол будущего наследника Андреева я так и не узнала. Я в мелкую пыль рассыпалась перед Морозовым, извиняясь за причиненные ему неудобства, на что он только махнул рукой и спросил:
– Ну, вам получше стало? А то вы меня здорово перепугали – белая как мел сидели!
– Получше, – кривя душой, подтвердила я и, не дождавшись кофе, вышла из его кабинета, всерьез озадаченная этой последней новостью.
Какое, к черту, лучше! Все летело к черту! Все мои версии и умозаключения. Я впустую потратила почти четыре дня, и теперь все нужно начинать сначала! Дура, идиотка! Ну зачем я взялась за это расследование, если у меня голова уже не варит?
Я вышла на улицу, села в машину и задумалась: что мне делать дальше, раз уж я пусть и с посторонней помощью, но все-таки докопалась до мотива… но чьего? Я же не знаю, на кого написано новое завещание Андреева! Самым логичным было бы предположение, что в пользу Лариски, хотя он в глаза и крыл ее подстилкой. Но тут возникал ряд вопросов, например: а знает ли она об этом? Скорее всего – да, потому что алкаш Андреев не удержался бы и по пьянке похвалился бы перед ней своей щедростью. Тогда это объясняет и деньги на фиктивный брак, и приданое. Но почему же они с Валерием столько времени тянули? Чтобы на нее подозрение не пало? Но наследник – всегда первый подозреваемый, независимо от времени написания завещания. А если не она наследница, то кто? Уж точно не Клавдия Петровна! Кто-то из братьев? Чушь! Они умеют только пить и просадили бы все состояние семьи Андреевых в два счета. Сестра? Да я же ее видела – простая деревенская баба! Что она в этих делах понимает? Кто еще остается? Сазонов? Нет, вряд ли! Уж слишком ничтожная он личность. Хотя кто ж Андреева знает? Мало ли что ему в голову взбредет?
Вот и получалось, что прямых доказательств чьей-либо вины у меня как не было, так и нету, мои подозрения в отношении Галкина и Простухиной к делу не подошьешь, значит, придется ловить преступника на живца, то есть на Андреева. Но это именно тот случай, когда мне, хоть расшибись, в одиночку не справиться. И поможет мне в деле только Ершов. Я позвонила ему на сотовый и, выяснив, что он на работе, поехала к нему.
– Узнали что-нибудь новенькое? – спросил он, когда я вошла в кабинет.
– Кое-что, и теперь не знаю, что мне с этим делать, – ответила я, проходя и садясь за стол для заседаний, а он, встав из-за своего стола, подошел и сел напротив меня.
– И что же это?
– Тридцать первого июля Андреев изменил завещание, – сообщила я ему.
Услышав это, Ершов невольно присвистнул.
– Вот именно! – выразительно сказала я. – Раньше оно было на Ивана, а вот на кого теперь – не знаю. Даже пол нового наследника мне выяснить не удалось. А народу вокруг Андреева столько, что выбирай – не хочу!
– То есть фабрика здесь ни при чем? – уточнил он.
– Абсолютно! – вздохнув, ответила я. – Только зря время на нее потратила. А теперь еще и вот эта проблема возникла.
– Предлагаете мне подумать вместе с вами? – спросил он. – Может быть, кого-то из потенциальных наследников мы сразу же и отсечем?
– Самое большое подозрение у меня вызывает Лариса Простухина, – сказала я. – А если учесть ее, так сказать, родство с Галкиным, который ради нее готов на все, то здесь есть над чем подумать.
– Уже подумал, – сказал Ершов. – У него алиби на все случаи покушений. Когда Мария погибла, у него был выходной, на рынке он не появлялся, кроме того, Андреев с Простухиной вместе приехали на работу на его машине – уже после того, как произошел взрыв. Так что ни Валерий, ни Лариска эту бандероль в почту Андреева подложить не могли. Когда же на мосту на машины напали, Галкин, наоборот, был на работе – его видели. Когда подорвали машину, он и еще несколько охранников разгоняли уличных торговцев, которые устроились как раз у ограды рынка, и его даже близко у машины не было.
– Ну, то, что мину подложил и взорвал Кефир, мы с вами уже установили, – сказала я. – И мне из достоверных источников известно, что сразу же после взрыва Галкин усиленно разыскивал Кефира.
– Вот как? – удивился он. – А источники действительно достоверные?
– На сто десять процентов, – уверенно ответила я. – Алиби, конечно, вещь хорошая, но не стоит забывать о том, что связи Галкина с уголовным миром никуда не делись.
– Намекаете на то, что он мог «подписать» на первые два случая кого-то из своих бывших подельников? – спросил Ершов.
– И на то, чтобы растяжку между деревьями по пути следования машины Андреева установить, – тоже, – добавила я.
– Но это только в том случае, если Андрееву действительно наследует Лариса, – напомнил мне Ершов. – А если не она? Если наследник – кто-то другой? Разве ей сейчас плохо живется? Она вся в шоколаде, и Галкину от этого тоже кое-что перепадает! Где они еще такую кормушку найдут?
– Ладно! – подумав, сказала я. – Все вам расскажу, ничего не утаю! Короче, я понимаю, что нарушила закон, но я влезла в переписку Лариски с одним немцем, а сегодня еще и побеседовала с ним. Так вот, Лариска хочет уехать из России, и ей нужен фиктивный брак в Германии, за который она готова заплатить.
– Ого! – не удержался Ершов.
