– Предупреждаю сразу, что никогда, нигде и никому мы больше ничего не скажем и свидетелями на суде выступать тоже не будем!
– Даю вам обоим слово офицера, что никто никогда не узнает, откуда мы получили информацию, – твердо сказал Ершов.
– Ну а обо мне и говорить нечего – я лицо частное, – добавила я.
– Хочу вам верить, хоть и не приучен, – хмыкнул Валерий.
Он положил одну из фотографий перед Ершовым, и тот, побледнев как мел, даже глаза на миг закрыл. Резко выдохнув, он сказал:
– А ведь я на него даже не думал, – и пояснил: – Он на свадьбу брата уехал.
– Поэтому он ничего и не знал, тем более что мы в течение одной ночи подготовились, – поняла я и предложила: – Ну, раз с этим вопросом мы разобрались, давайте перейдем к остальным.
Сначала мы выслушали Галкина, потом Ларису, и тут я наконец поняла, что в действительности творилось на рынке. Я, конечно, давно догадалась, что там приторговывают наркотиками, да и Ершов об этом, в общем, проболтался, но чтобы в таких масштабах! Да тут любой колумбийский картель обзавидуется! А услышав, кто все это организовал, я просто обалдела – да я бы в жизни на этого человека не подумала!
– Юрий Михайлович! – потрясенно воскликнула я. – Как же вы могли ни о чем не догадываться?
– Были обстоятельства, – кратко ответил он. – И совсем не те, о которых вы, Татьяна Александровна, подумали – мне никто не платил ни за молчание, ни за соучастие, ни за крышевание, ни за что-то другое… Я относительно недавно обо всем узнал, связался с кем надо, и начали мы рынок разрабатывать. Только наркобизнес – это такая вещь, к которой нужно максимально осторожно приближаться, с плеча не рубить.
– Значит, именно поэтому Маркин меня и пытался в сторону отодвинуть?.. – Я посмотрела на Ершова.
– Именно поэтому, – подтвердил он. – Вообще-то я тоже права не имел вас на эту беседу приглашать…
– Приглашать?! – не сдержалась я. – Что-то вы, Юрий Михайлович, не то сейчас сказали! Я вам потребовалась потому, что вы не были уверены, что Лариса и Валерий Николаевич вообще захотят с вами беседовать! – жестко заявила я.
– Извините, я неправильно выразился, – смутился Ершов.
– Ладно! Проехали! – буркнула я и повернулась к девушке: – Лариса! Честное слово, я даже не удивлена – я просто ошарашена всем этим, потому что при таком раскладе вас давным-давно должны были убить, а вы до сих пор живы!
– Может быть, потому, что я – единственный человек, на котором Андреев может безнаказанно срываться: орать, унижать, бить… – объяснила она. – Знали бы вы, что он мне по телефону говорит! – Она нервно рассмеялась, но ее смех больше походил на плач.
– Одним словом, он на вас разряжался, – покивала я. – А если лишить его этой возможности, он окончательно с катушек съедет и поведет себя непредсказуемо, а это для их дела смертельно опасно. Вот они пока вас и не трогали, потому что Валерий Николаевич с его болезнью держал вас крепче любых цепей. А прикончили бы Андреева – тогда и вам обоим не жить.
– Понимаете, они же его специально спаивают, а он уже и сейчас себя контролировать не может. И когда он вынужден быть в трезвом состоянии, он злой до невменяемости, до бешенства… Он в такие минуты и на человека-то не похож. Я таких знаю… Навидалась! – с ненавистью сказала она. – Не хотела я Валере все рассказывать, чтобы не волновать его, да он сам все понял…
– И сказал ей, чтобы она потерпела, раз уж по глупости своей в такую историю влипла, – горестно вздохнул Валера. – Я уже всю голову сломал, размышляя, как нам выкрутиться. С людьми поговорил – и здесь, и кое-где еще, да что толку? Ну организовали бы они нам другие документы, вывезли бы куда-нибудь подальше от Тарасова, а на что жить? Ладно, Лара без работы не осталась бы, к нормальному делу ее пристроили бы, но я-то у нее на шее как камень висел бы! Уговаривал я ее одну уехать, потому что мне, как ни крути, конец один, но она…
– А я сразу сказала, что никуда без тебя не поеду! – решительно заявила девушка. – Не для того я тебя двенадцать лет ждала, чтобы потом одного в беде бросить!
– Ну, ладно! – сказал, поднимаясь, Ершов, и я тоже встала. – Здесь вы в полной безопасности, но все-таки без особой надобности из палаты вам лучше не выходить. На обследование и процедуры ходить – одно дело, а вот праздно шататься по коридорам и холлам не стоит. Люди здесь лечатся разные, кто-то может вас узнать, так что рисковать не стоит. Думаю, долго ваше заточение не продлится, так что используйте возможность подлечиться на полную катушку, а мы тем временем верхушку этой банды возьмем, но по совершенно другим статьям. Для нас ведь главное – изолировать их, а потом уж мы и всю мелочь в одну корзинку соберем.
Юрий Михайлович вышел, а я задержалась и сказала им напоследок:
– Валерий Николаевич! Не хороните себя раньше времени, сцепите зубы и живите! Вы всегда были очень нужны Ларисе, а теперь – особенно! Вдвое, втрое, вдесятеро нужнее! Ведь хоть жизнь и покуражилась над ней самым беспощадным образом, но толком-то она ее не знает. И останься она одна – в своем нынешнем положении, с большими деньгами на руках, – окажется такой легкой добычей для всяческих проходимцев, что конец ее ждет очень печальный. Так что не время вам сдаваться!
– Сам знаю, – кивнул Галкин. – Эх, мне бы только ее до ума довести! Замуж выдать за надежного человека. Настоящего!
– Я выйду только за тебя! – решительно заявила Лариса.
– Ну, что ты с ней поделаешь?! – обреченно спросил Валерий.
– Жить дружно, не ссориться и выздоравливать – изо всех сил, чтобы потом вместе маленьких галчат растить! – пожелала я им и вышла из палаты.
Ершов ждал меня в холле и, когда я подошла, спросил:
– Вы с Андреевым о встрече уже договорились?
– Нет еще. Думаете, пора?
– Да, тянуть больше нельзя, тем более что вы все правильно рассчитали, а доказательства у нас с Игорем имеются! Так что звоните и скажите ему, что мы с вами плюс Маркин завтра в десять часов будем у него.
Подумав, я согласилась с Ершовым – доказательств хватало выше крыши. Позвонив Андрееву, я сказала, что готова перед ним отчитаться. Он был, как всегда, пьян, но не настолько, чтобы не понять, что именно я ему сообщила. А уж когда я ему напомнила о гонораре, он окончательно протрезвел и неуверенным голосом сказал, что все заплатит. Ну, насчет этого я сильно сомневалась, но решила отложить открытие боевых действий до того момента, когда он сам заявит, что заплатить мне не в состоянии.
– Обидно бесплатно работать, – пожаловалась я Ершову, отключив телефон. – Не успела я от одного жуткого дела отдохнуть, и тут на меня новое навалилось! И я, как последняя дура, – я выразительно постучала себя пальцем по лбу, – купилась на обещание двойного гонорара. А теперь? Денег мне не видать, потому что Андреев – нищий, а вымоталась я, как сотня ездовых собак. Конечно, чувство морального удовлетворения – вещь хорошая, но мне бы и материальный фактор не помешал. Но на нет и суда нет!
