– Я заметил! – кто-то из племянников, как школьник, поднял руку. – Я в Чечне служил, да и по контракту там же был, так что сразу понял, что к чему.
– Молодец! – похвалила я его. – И вот тогда мы решили ловить преступника на живца. Я позвонила Семену и сказала, что он может ехать на рентген. Мы устроили засаду, чтобы взять преступника с поличным. – Я повернулась к Маркину и предложила: – Игорь Олегович! Может быть, вы сами продолжите, чтобы нам в испорченный телефончик не играть?
– Почему нет? – согласился Маркин. – Да, мы взяли преступника, причем с оружием в руках! Это был Сергей Сазонов! А если учесть, что при задержании он ранил двух милиционеров, он четко представлял себе, чем все это для него обернется, поэтому и начал, выражаясь официально, сотрудничать со следствием. Иначе говоря, сдал он всех подчистую, включая своих родителей! И еще очень много интересного рассказал, но об этом, я думаю, сейчас еще не время говорить.
– А Машка-то тут при чем? – удивился кто-то из Андреевых.
– Потом объясню, – пообещала я.
– Ну, Миха, тебе не жить! – угрюмо пообещал Сазонову Федор.
– Не хочу быть плохим пророком, но, в силу вашего преклонного возраста, встречи с Сазоновым вы вряд ли дождетесь, – заметила я.
– Ничего-о-о! – угрожающе протянул он. – У нас семья большая!
– Значит, мне больше ничто не грозит? – осторожно поинтересовался Семен.
– Это как сказать, – пожала плечами я. – От Сазонова, естественно, уже ничего не последует, но ты ведь и сам не без греха: рыло твое в пуху, да так, что даже представить страшно! Рассказать, как дело было?
Семен, опустив глаза, весь съежился, сжался в комочек, и если бы не загипсованная нога, ей-богу, он наверняка попытался бы сбежать.
– А этот-то недоумок что натворил? – спросил Федор.
– Сейчас расскажу, – пообещала я. – Думаю, для всех вас не секрет, что Семен – дурак? Полный, окончательный и бесповоротный! Я ознакомилась с личными делами нескольких заинтересовавших меня людей, и что я узнала? А то, что у Семена восемь классов образования, причем, судя по датам, в одном из классов он просидел два года! Потом – армия, затем – работа рубщиком мяса на Центральном рынке в Тарасове. Об аттестате вечерней школы и о дипломе вечернего экономического института я уже не говорю – они явно купленные. Мог он с такой головой рынок к рукам прибрать? Да никогда! А с другой стороны – Клавдия Петровна, умница и красавица! Школа с золотой медалью, красный диплом, пусть и вечернего отделения экономического института, заочный Плехановский и, как венец всего этого, – кандидатская диссертация на тему развития кооперативного движения, которую ей зачли как докторскую. Вот она-то могла всего добиться! Я не знаю, почему она в июне, сразу же после окончания школы, уехала в Тарасов, где уже в июле начала работать продавщицей в овощном ларьке; я не ведаю, почему она, с ее-то золотой медалью, поступила именно на вечерний факультет, я не знаю…
– Зато я знаю! – раздался уверенный мужской голос.
Я посмотрела в сторону, откуда он прозвучал, и увидела, что один из бойцов сорвал с головы маску. Бойцом оказался высокий русоволосый мужчина лет пятидесяти, хотя по его фигуре я бы этих лет ему не дала.
– Причем не только знаю, но и расскажу! – заявил он и, очень нехорошо улыбаясь, спросил, обращаясь к Семену и Сазонову: – Ну что, Миха? Что, Семка? Не ожидали меня увидеть?
– Да кто это такой? – с недоумением спросил у них Федор.
– Димка Полянский, – спрятав глаза, буркнул Сазонов.
– Был когда-то Димка, а теперь – Дмитрий Дмитриевич! Полковник в отставке, между прочим! – злым голосом представился мужчина.
«Полянский… Отставник… – мгновенно вспомнила я. – Так вот у кого теперь акции Семена! Но как он все это устроил?! Да и зачем они ему?»
– Тот самый? – спросил у Сазонова Семен, и Михаил Петрович кивнул. – А-а-а! За Клавкой пришел? – разом обнаглев, воскликнул Семен. – Решил за мной объедки подобрать? Ну, ищи ее! И если найдешь – она твоя!
– Дурак ты, Семка! – презрительно усмехнулся Полянский. – Это я у нее первым был!
– Врешь! – выкрикнул Семен. – Я ее честной девицей взял!
– Да чтобы умная женщина дураку-мужику голову не сумела заморочить? – рассмеялась Дмитрий. – Не бывало еще такого! – и повернулся к Сазонову: – А может, ты, Миха, расскажешь, почему мы с Клавой тогда расстались? Говори, хуже, чем есть, тебе уже не будет!
– Что, я все помнить должен, что ли? – промямлил Сазонов.
– Как же я вас обоих убить хочу! – прорычал Полянский. – Ну просто руки чешутся! В порошок растереть и по ветру пустить, чтобы и следа от вас не осталось! Ладно Семка! Он – сволочь, каких мало, но ты-то, Миха, как ты мог? Клава же тебе – сестра!
– Мы Семке и без тебя цену знаем, ты лучше объясни, что случилось! – потребовал Федор.
– Расскажу! – очень недобрым тоном пообещал Полянский. – Только не о том, как мы с Клавой еще в школе любили друг друга, как мечтали, что учиться вместе поедем и поженимся, когда образование получим. Нет, я о том расскажу, как Миха – чтоб он сдох, сволочь! – мне на выпускном вечере фотографию показал, где Клава с братцем вашим Семкой в постели лежит! Как убежал я оттуда, чтобы только с ней не встретиться, как у бабы Фроси бутылку самогона купил и выпил до дна на берегу речки, как утопиться хотел от предательства такого, да бог меня уберег; как я наутро, фотографии ее спалив и вещи собрав, пешком в Первомайск ушел, чтобы никогда больше в Расловку не возвращаться! Как ни одной девчонке после такого поверить не мог, даже самой распрекрасной, всех их шлюхами считал! И неизвестно еще, как бы моя жизнь сложилась, если бы нужда не заставила меня снова в Расловку на похороны бабушки приехать. И встретил я тогда Мартынку. Помните такого?
– Это Федосьи сын, что ли? – спросил кто-то из Андреевых. – Помним. Только он тут при чем?
– Сейчас объясню, – угрюмо пообещал Полянский. – Мартынке уж очень выпить хотелось, да денег у него не было, вот он за бутылку мне и рассказал, откуда та фотография взялась. Как ты, Миха, сестре своей Клавдии снотворное в чай подсыпал, а когда она уснула, Семке с Мартынкой дверь открыл! Как вы ее, спящую, раздели и на кровать положили, как Семка рядом с ней лег и Мартынка их фотографировал, а ты, Миха, на стреме стоял и караулил – вдруг мать ваша, Зинаида Тимофеевна, раньше времени придет или соседка какая-нибудь заявится? Как потом вы ее обратно одели и тишком ушли…
Полянский подошел к сидевшим рядом Семену и Сазонову, встал над ними, как палач над жертвами, и видно было, что он из последних сил сдерживается, чтобы не пришибить их на месте.
– Ну, может, объяснит мне хоть сейчас кто-нибудь из вас, зачем вы это сделали?! – спросил он. Желваки у него на щеках ходуном ходили, а голос больше напоминал львиный рык.
Не дождавшись ответа, он одной рукой поднял за грудки Сазонова и, хорошенько встряхнув его, спросил:
