— Извините… Очень интересный субъект, — говорит Рогов. — Противоречивая натура… Раздвоение личности: талант и пьянство! Как бы мне с ним поговорить? У вас есть координаты этого человека?
— Кажется, есть…
Витахина открывает сумочку, перебирает визитные карточки.
— Вот она… Только прошу на меня не ссылаться!
— Конечно, конечно, не беспокойтесь! — Рогов впивается фотографическим взглядом в прямоугольник из плотного картона: «Семаго Сергей Михайлович — коммерческий директор НПО „Циклон“».
— Что это мы говорим о каких-то скучных делах? — спохватывается Илья Кокин. — Все фотографируются с художниками, кое-кто разъезжается по клубам… Приглашаю вас к моему приятелю Джозефу Рингли — журналисту из «Нью-Йорк таймс»! Сегодня пятница, у него в корпункте собираются очень интересные люди. Тут недалеко, на Неглинке…
— Отличное предложение! — поддерживает Рогов. — Джозеф замечательный парень, аналитик с острым умом! У него всегда такие дискуссии!
— Нет возражений, — кивает Ирина Валерьевна. — Задача политика — изучать неординарных людей. Сейчас позвоню своему шоферу, чтобы подавал машину…
* * *
Двадцать лет безупречной службы принесли результат: Фоук получил повышение. И это совещание проводил уже в качестве заместителя Директора ЦРУ. Впервые за три месяца, что он провел в новой должности, дошли руки и до родного Русского отдела, который он возглавлял последние тринадцать лет. А теперь мог взглянуть на свое детище со стороны, с той самой стороны — вопрошающей, требующей, негодующей — которую всегда втайне недолюбливал.
Надо сказать, что со стороны «Русский Отдел» выглядел ужасно. Может быть, такое впечатление производил его новый руководитель Мел Паркинсон. Когда Мел занимал должность шефа аналитической службы, он был сух, элегантен, со вкусом одевался. Фоук даже завидовал ему, поскольку сам одеваться не умел. А тут старину Парка будто подменили: глухой коричневый костюм, темная сорочка, черный галстук, как у гробовщика. Лицо несвежее, постаревшее. К тому же он начал подкрашивать волосы в какой-то гнилой темно-шоколадный цвет. Что это — неуверенность в себе? Груз ответственности? Или что там еще… Развелся? Запил? Заболел?
Как всегда, Паркинсон выступал первым с отчетом о проделанной работе. И как всегда в таких случаях, пытался изобразить ее очень успешной. В деталях описал последние движения в северокавказской агентуре, полагая, вероятно, что срочный сбор вызван именно этой проблемой (и не угадал, конечно). Зато эпизод с ликвидацией русской шпионской сети на Восточном побережье — мощный козырь, особенно в данной ситуации, подал вяло — смял, округлил, вроде никакой заслуги Отдела в этой операции нет… А о новой ракете «Молния» сказал буквально в двух словах: «Дескать, скоро будет поставлена на вооружение…» И все!
Черт побери! Фоука даже досада взяла.
Да, он сам рекомендовал Паркинсона в качестве преемника. Ну, а кого еще? Оперативника Фьюжна, который привык мыслить комбинациями «догнал-поймал-скрутил?» Или технаря Барнса, чьими стараниями Отдел рано или поздно превратился бы в полигон для обкатки специальной техники? Паркинсон, педантичный аналитик, сухарь и резонер, был меньшим из зол…
И все-таки его назначение стало ошибкой. Похоже, Мел из кожи вон лез, пытаясь подчинить работу Отдела законам физики, логики или математики, где все выверено до десятого знака после запятой. Но не понимал главного: основной объект разработки невозможно сопрячь с точными науками, ибо российское государство пребывает в неуравновешенном состоянии и не подчиняется формулам и математическим законам. Как любой психиатр сам потихоньку съезжает в паранойю, так и здесь: Русский отдел традиционно отличает плохая статистика, высокая затратность, прорехи в агентурной сети, отсутствие четкой системы сбора и передачи информации. И оглушительный успех случается часто не «благодаря», а «вопреки». Это тоже по-русски… И самая интересная информация из Москвы поступила не в Русский отдел, а прямо к заместителю директора! Конечно, потому, что в резидентурах его знали лучше Паркинсона…
Когда Мел закончил, он сказал только:
— Хорошо.
Ничего добавлять к сказанному Фоук не собирался. Хватит с него, что он и так битых двадцать минут сидел и слушал эту тягомотину.
— Теперь перейдем к главному, — сказал он. — К тому, о чем вы, Мел, мимоходом упомянули в своем докладе. И что всерьез беспокоит руководство Управления и высшее руководство нашей страны. О программе «Молния»…
— Да, — Паркинсон смотрел на него не моргая. Кажется, до него стало доходить, что речь пойдет не о Северном Кавказе.
— Вам известно о разработке варианта «Молнии» морского базирования и его успешном испытании?
Мел покачал головой.
— Такой информации у нас нет.
— А о том, что под нее уже строятся новые ракетоносцы? Что «Молния» станет основным стратегическим оружием России?
— И такой информации у нас нет…
— Плохо! Московская резидентура работает лучше вас!
Фоук замолчал, давая возможность Паркинсону объясниться. Но тот молчал.
— А что мы имеем по тактико-техническим характеристикам?
— Не очень много. Стартовый вес, скорость, количество ядерных блоков, боевой радиус…
— Эти сведения есть и в «Википедии». Я имею в виду более подробные характеристики: двигателей, узлов управления, топлива, ну, и так далее… Что вы скажете?
Рядом с Паркинсоном шевельнулось невозмутимое черное изваяние — это Алан Фьюжн, шеф агентурно-оперативной службы Отдела, дает понять, что готов принять удар на себя.
— Мы сейчас не располагаем всей необходимой информацией, — проговорил он. — Это наш просчет. Когда «Молния» находилась на стадии проектирования, нами были наработаны оперативные контакты: разработчики высшего и среднего звена, обслуживающий персонал, знакомые и родственники. Все они работали «втемную», ни о чем не догадываясь, но информация поступала устойчиво, и мы были спокойны. Однако этот проект оказался под особым контрразведывательным прикрытием. Возможно, произошла утечка. Меньше чем за полгода все наши контактеры были отстранены от проекта. Сейчас мы пытаемся наладить новые связи… Но проблема решаема, мистер Фоук, я уверен…
Фоук нахмурился.
— Вы говорите о частностях. А проблема совсем в другом! Провисла целая агентурная сеть, ракетно-стратегический сектор, который держался на одном-единственном агенте. Я имею в виду Зенита. Зенит вышел из игры — все рухнуло. Прошло восемь лет, но серьезных попыток восстановить этот участок я не наблюдаю. Отсюда все ваши неудачи и просчеты… На второстепенных фигурах достоверные информационные потоки не выстроишь!
Мел Паркинсон отвел взгляд в сторону и едва заметно улыбнулся. Или показалось? Фоук был подозрителен, ибо чувствовал, что пожинает плоды собственных недоработок. «Зенит», он же полковник РВСН
[31]
России Сергей Мигунов, был разоблачен еще в 2002-м, когда Русский отдел сам же Фоук и возглавлял. И в том, что замены Зениту не оказалось, тоже его вина. А чья еще? Фоук все отлично понимал. Только никакого значения это уже не имело. Заместителю Директора ЦРУ не положено мучиться угрызениями совести, даже противопоказано. Перед ним поставлена конкретная задача, и Русский отдел он собрал для того, чтобы эту конкретную задачу решить.
